В 200 километрах от единственного в регионе города Горно-Алтайска, по правую сторону от Чуйского тракта, признанного журналом National Geographic одной из десяти самых красивых дорог на планете, в священной для алтайцев Каракольской долине стоят села Боочи и Кулада. Живут в них около 700 человек. Вокруг работают несколько турбаз. Когда туристы заходят в местные магазины — их два — то на полках не находят ни пива, ни вина, ни водки. Торговать алкоголем здесь запрещено с 1985 года. Приезжие объясняют это для себя священным духом места или религиозными запретами. Но на самом деле отсутствие выпивки в деревнях — дело рук местных женщин.
«Тогда у нас было настоящее гражданское общество, все были очень активные», — вспоминает глава поселения Валентина Паянтинова, которая ввела первый запрет на продажу алкоголя в середине 80-х годов и держит его до сих пор. В 19 лет она вышла замуж за киномеханика из Кулады, родила двух детей, работала в деревне учительницей начальных классов и пела в созданном ею самой хоре. В 1980 году местные жители выбрали ее — «за активность» — председателем сельского совета.
«Я говорила со всеми пьющими семьями, к дебоширам домой ходила, кто в клуб пьяным приходил, я к тем приставала, ругала. Я подключила женсовет. И дежурства мы организовывали, и товарищеский суд ввели».
«Я согласилась по молодости, 30 лет, я была очень честолюбивая. Мне было стыдно сказать “нет”. Но когда я вышла на улицу — то ой. И все тоже начали говорить — да как вы сможете, все же кругом пьют, водку продают, как вы на такое согласились», — говорит она.
Домой приехала — муж мне говорит, ты такая авантюристка, зачем ты согласилась, теперь народ нас будет ненавидеть, из-за тебя мне прохода не будет на селе. Дети плачут, говорят, нас и так обзывают, что ты, мама, законы всякие устанавливаешь. В соседних селах нигде такого нету. Нас дети из других сел обзывают. В общем, было тяжело.
Но Паянтинова созвала сход жителей в деревенском клубе и бросила на чашу весов свой авторитет. «Я как председатель сельсовета с пятилетним стажем начала их убеждать, мол, давайте покажем, что можем. Из райцентра обещали поддержку — прислать артистов и технику для дискотеки».
На то лето планировали шесть свадеб. Паянтинова предложила провести их в один день и все — трезвыми. Две из шести свадеб собирались отпраздновать ученики Валентины — она надавила на память о первой учительнице, и они согласились. Третью свадьбу собирался играть брат председателя колхоза — тот тоже не мог подвести авторитет родственника. Колхоз помог: там обрадовались, что «если все свадьбы в один день отгулять, мужики не будут с похмелья работу пропускать. А то ведь после каждой свадьбы деревня еще неделю пьяная».
Оставшиеся три пары не захотели быть белыми воронами. К тому же, Паянтинова вызвала в сельсовет родителей будущих молодоженов и провела с ними беседу. «Ведь с нашей алтайской арачкой, самогоном из молока, всю ночь могли сидеть, никто не дебоширил и не перепивал. Вот я им и говорю, что наши предки не так пили, как мы, а теперь все напиваются до ужаса и дерутся, а свадьба же хороший праздник. Ну люди — куда деваться — согласились! Народ был другой, сейчас такое я бы уже не провернула», — признается Паянтинова.
«Народ решил. Против течения не пойдешь же. Приняли, приняли. Так и все», — вспоминают сейчас деревенские тот сход. Обычно на сходах обсуждают любые насущные вопросы: выгон скота на летнее пастбище, проблему бродячих собак, воды, мусора, слушают отчеты глав поселений. Вопрос о запрете продажи алкоголя до сих пор решают на таких собраниях и в других регионах России.
Правда, в Боочах и Куладе возмутилась интеллигенция. Громче многих негодовал тогда начинающий, а сейчас известный на Алтае поэт, писатель и историк Бронтой Бедюров. «Что за авантюристка? Что она надумала?! На свадьбах не должно быть трезвых людей!» — передавали Валентине слова литератора.
Летом 2018, спустя 33 года, он отдыхает на одной из баз неподалеку от Боочей, пьет арачку и в разговоре с Би-би-си признается, что «гордится земляками, которые до сих пор ни-ни».
В итоге в июне 1985 года шесть пар из Кулады и Боочей расписались в доме молодоженов, провели алтайские обряды, потом отправились на деревенский стадион на спортивные состязания, а вечером собрались в клубе на дискотеку.
«На столах не было ни одной бутылки, — вспоминает Паянтинова. — Приехала куча народа из города проверять, корреспонденты, люди из обкома партии. Все пили чай. Недовольных много было — но они держались, корреспонденты ведь фотографируют, кругом шпионы. За углом на вечер припасли, конечно. За угол пойдут, выпьют и возвращаются. Но держатся. Сильно пьяных не было в итоге». Две семьи, которые женились в тот день, живут в Куладе до сих пор. И хранят фото из областных газет со дня своей трезвой свадьбы.
Главе сельсовета от МВД подарили золотые часы, а от облисполкома — красный «Москвич». «Главы других сельских поселений ходили пешком и меня ненавидели. Я ж везде делегат и везде передовая была, ведь меня им все время в пример ставили», — вспоминает она. Жителей Кулады и Боочей начали дразнить «Красной Куладой» — по названию первой красной коммуны, основанной в этих местах в 1920 году»
На свадьбах в соседних селах гостям из Боочей и Кулады говорили: «А чего вы сюда приехали, вы же Красная Кулада, вы непьющие. Зачем к нам на свадьбу едете? Зачем нам праздник портите?
Люди нам не рады и косо на нас смотрят, жаловались деревенские Паянтиновой.
А она уже думала, как продолжать дело. Сельский женсовет — в нем состояли бухгалтер, учитель, скотник, воспитатель — заговорил о том, что надо вовсе запретить мужчинам пить. Женсовет — орган выборный, но не официальный. Он появился еще в СССР, но существует в большинстве больших деревень и сейчас. На общественных началах в него входят по одной женщине с каждой улицы села (в Боочах их, например, пять). Собирается женсовет от случая к случаю. Вот надо закупиться посудой для свадеб и праздников: на Алтае принято праздновать свадьбы всем селом, ни в одном доме не найдется столько тарелок и ножей; женсовет скидывается, закупает их оптом и хранит до следующего праздника. Или надо помочь семьям невесты и жениха с готовкой. Или пора начать ежегодную уборку на деревенских землях. Решает женсовет и вопросы более болезненные.
Аргументы за запрет были простые: пьющие мужчины остановиться вовремя не могут, а если под боком не будет добавки, то за новой бутылкой придется ехать в «нижние» села к Чуйскому тракту, для этого надо машину искать, деньги лишние тратить, а пока оттуда вернешься — уже протрезвеешь.
Чтобы получить желаемое большинство голосов, пустились на хитрость: «Мы договорились собраться на сход только женщинам, а мужикам решили не говорить. И на сход пришли все женщины села и четверо мужиков, которые как-то узнали, — вспоминает Паянтинова. — И в апреле 1986 на селе оказалось только четыре голоса против запрета продажи алкоголя — вот от этих мужиков. А вечером женщины пришли домой и сказали — все, водку будете ездить в Онгудай покупать. Мужики, конечно, возмущались, а что делать — на сход-то не пришли».
Так на Алтае появилась первая зона трезвости. Одновременно в деревнях создали комиссию по борьбе с пьянством. Женсовет и старики-ветераны заседали в ней после каждой замеченной большой пьянки и штрафовали виноватых — на 200−300 рублей в пересчете на нынешние деньги. После трех предупреждений отправляли на принудительное лечение — оно тогда было в СССР.
«Ох, как эти люди меня ненавидели. Говорили, что я им жизнь испортила, отправила в ЛТП (лечебно-трудовой профилакторий). Человека три до сих пор живы. Один из них — мой сосед. Он, как увидит меня, все время спрашивает — помнишь, как ты меня отправляла на принудительное лечение? А чего я? Это мне все было тяжело».
Паянтинова штрафовала и собственного брата, чтобы соседи не заподозрили ее в пристрастности. Если у кого-то находила деревянные шурумы — алтайские самогонные аппараты — распоряжалась сжечь.
«Меня ненавидели и боялись. Я говорила, убивайте, если хотите убить, пожалуйста. Характер такой жесткий. Пьяный если на улице меня замечал, убегал сразу. Но я не страшная была. Я просто всегда делала то, что говорила».
Шли слухи, что главу сельсовета хотят отравить. Семье Паянтиновой было несладко. Дочь дома плакала и жаловалась отцу: «Соседи говорят, что она все это только, чтобы себя показать делает. Из-за мамы нам жизни в этой деревне нет, и что ей неймется, в соседних деревнях пьют и пьют, и никому дела нет, зачем нашей маме больше всех нужно».
Муж тоже страдал: на него, по словам главы села, все косо глядели, хотел разводиться. «Но он был очень авторитетный человек, работал киномехаником, электриком и мог починить любой прибор. К нему все ходили: кому мотоцикл чинить, кому холодильник. Это еще меня спасло. Если бы у меня был пьющий муж или не давал бы мне работать — ничего бы не вышло», — говорит Паянтинова.
В 1986 году она пошла на повышение и уехала работать в райцентр — Онгудай. Когда Советский Союз развалился, Валентина вернулась в Куладу. Пока Паянтиновой не было, в деревне снова запили. В соседних селах ерничали, что «Красная Кулада стала Красным Востоком», потому что все жители ходили с бутылками пива «Красный Восток» в руках. «Пили до того, что записывали в долг у продавцов, по три месяца долговые бумажки вели, а когда приходили их смотреть — там ужас. Чабаны прогуливали выпас скота из-за пьянства», — сокрушается Паянтинова.
Дети голодные. Зарплат нет. Денег не было, а пива сколько угодно было. Был случай, что мужику пришлось целого торбака продать, чтобы расплатиться с этими пивными долгами.
На Алтае торбак (теленок) и сейчас местная валюта, мера достатка, как для центральной России — автомобиль.
«Ну я снова женщин собрала, и все очень просто на этот раз согласились, что надо снова запрещать. Так я просидела 10 лет — ни зарплаты, ни денег, ни хрена, в России хаос. В 2000 году я сама захотела уйти. Разговоры пошли, что я им надоела, ничего не делаю, только со своим сухим законом выступаю», продолжает она. Паянтинова уехала в Горно-Алтайски проработала в аппарате правительства до пенсии. Вернулась в Куладу строить дом. Увидела, как в магазинах снова торгуют пивом и водкой. Не выдержала — соорудила листовку с призывом к женщинам села.
«Женсовет тогда мне очень обрадовался. Мы провели женские собрания, на которые пригласили продавцов, и сказали — давайте сохраним вот ту традицию». Житель Боочей Мерген вспоминает, что когда в 2009 году запрет ослаб и пару месяцев в магазинах «все было», мужчины сами пришли на сход и сказали, мол, давайте правило вернем. «Невозможно это было, каждый день у кого-то день рождения, а празднуем все вместе, все село считай постоянно пьет», — смеется Мерген.
А в 2013 году Паянтинову снова выбрали главой поселения. «Я пришла и снова все запретила. Уже без борьбы», — говорит она.
На этот раз Паянтинова с единомышленницами нашли юридическое обоснование: постановление правительства Российской федерации, по которому в радиусе 700 метров от школ и детских садов нельзя продавать алкоголь. А оба магазина в Куладе и Боочах стоят через дорогу от детсада и школы.
Есть и третий, вдалеке. Но там не успели продать и бутылки: женщины пригрозили, что побьют в нем окна. Начавшему было возить водку в деревню таксисту прокололи шины. Пару водителей, которые привезли водку и боярышник из райцентра по заказу местных и продавали их на перевале, женщины вызвали на общий сход («Они сами не хотели идти, нам их участковый притащил»). Сказали, что «если не перестанут — плохо им жить будет», и с тех пор бутлегеров ни в Боочах, ни в Куладе больше нет.
«Теперь уже никто не пикает. Молча едут в соседние села, — говорит Паянтинова. — Там главы недовольны: “Они там в Боочах у нее не пьют, а к нам приезжают водку пить и валяться”. А я говорю — а кто виноват? Проведите сход, и у вас нечего будет пить. Под лежачий камень вода не потечет. Ну они меня слушают и молчат, возразить-то нечего».
В Боочах и Куладе спокойно: многие не закрывают двери, уходя из дома. В образцовую школу приезжают учиться дети из других сел. Избы аккуратные, есть зажиточные хозяйства, работает библиотека. Правда, отсутствие водки в ближайшем магазине полностью не спасает деревни от пьяных преступлений: например, в мае житель Боочей после пьяной ссоры до смерти избил сына кочергой и лег спать. Сторонники запрета на продажу говорят, что таких новостей было бы в десять раз больше, как у соседей. Судя по сводкам местных газет, в других районах убивают и дерутся действительно чаще.
Два раза в год Валентина выпускает особое распоряжение, чтобы в сельские магазины завезли шампанского и вина. Бутылки появляются на прилавках 30 и 31 декабря и 7 и 8 марта. Продают их перед праздником только женщинам в руки. «Вино — не водка. На Кавказе, в Италии все пьют за каждым обедом вино, и это нормально. И потом женщины же не пьют каждые три дня. Они отпраздновали с подружками и шампанским — и дальше работают».
Стала Паянтинова более либеральна и при встречах с пьяными: «Сейчас, конечно, когда в клубах вижу выпивших, не подхожу к ним». Строгие нравы смягчают и молодые, «веселые», как говорят о них местные, жены, которых мужчины Боочей и Кулады все чаще берут из соседних деревень, игнорируя соседок. Трезвых свадеб Паянтинова проводить больше не пытается.
Через два месяца Валентина Паянтинова уходит с поста главы сел Кулады и Боочи на пенсию. Думает заняться зеленым туризмом — устроить из своего дома в Куладе мини-гостиницу.
С программой запрета продажи алкоголя на выборы нового главы села идет ее заместительница — дочь одной из невест, у которой летом 1985 года с подачи Паянтиновой была трезвая свадьба. «Если народ ее выберет, все останется, как есть», — уверена Паянтинова.
https://www.kramola.info
