Закрытые на карантин города перестали быть привлекательным местом для жизни — все больше людей задумываются о переезде в сельскую местность. Но готовы ли к этому села и деревни? «Афиша Daily» поговорила с предпринимательницей Гузель Санжаповой и основательницей проекта «Село оно мое» Надеждой Артес о том, как повысить уровень жизни в деревне. Источник: https://daily.afisha.ru
Чего не хватает для комфортной жизни в селе
Надежда: Сельские жители очень переживают из‑за оттока населения. Сейчас я работаю с небольшим городком в Ивановской области, и местные жители мне говорят: «Мы не хотим, чтобы наш город был для старых. На улицах сейчас одни пенсионеры». Многие поселения боятся стать местом, где люди просто доживают свои годы. В том числе из‑за этого молодежь не хочет задерживаться в селах: им нечем заняться, у них еще нет своего сообщества.
Есть два основных фактора для комфортной жизни в селе: бытовой и социальный. Чтобы в деревне захотелось жить постоянно, там должны быть удобства на уровне города. У меня были попытки переехать в село надолго, но после полугода жизни понимаешь, что сложно смириться с тем, что не получается нормально приготовить еду, есть проблемы с водой и нет быстрого интернета, чтобы работать удаленно. Но есть и плюсы, которые нельзя отрицать: когда живешь в селе, лучше чувствуешь связь с землей и природой, улучшается здоровье, пропадает тревожность, которой много в мегаполисе. Наверное, все это благодаря свежему воздуху и возможности купить продукты у фермера, только что подоившего корову. Кроме того, всегда комфортнее находиться вокруг соразмерных тебе зданий, среди малоэтажной застройки и простора, где на тебя ничего не давит.
Но еще важнее — привычное для тебя сообщество вокруг. Люди, с которыми можно обсудить любую тему и быть понятым, в радость пошутить и узнать что‑то новое. В деревнях уклад жизни и менталитет не хуже и не лучше городского — просто совсем другие. Попадая в эту среду, через пару месяцев ты начинаешь ощущать одиночество, сильную и давящую изоляцию. Это напоминает замкнутый круг: сообщество не появляется, так как жить в селе все еще неудобно, а удобнее не становится, потому что объем аудитории, способной катализировать качественные улучшения в селе, пока мизерный.
Из‑за коронавируса село стало единственным комфортным и безопасным местом для жизни. А цены на посуточную и длительную аренду резко выросли: домик без отопления и туалета под Петербургом можно снять за 50 тысяч рублей. Кто‑то на это соглашается, но это скорее вынужденная мера — в спокойное время никто не поедет жить без удобств. Поэтому в первую очередь в селах нужно улучшать базовые потребности людей. Например, чтобы человек мог пройти по дороге, не споткнуться и не упасть в отстойник. А на улице было светло и безопасно и для взрослого, и для ребенка.
Гузель: Отток людей из деревень — общемировая проблема, и российские реалии ей соответствуют. При этом я наблюдаю и обратную тенденцию: многим людям, которые родились в селах, становится сложно жить в городе на небольшую зарплату и конкурировать за рабочие места с горожанами, поэтому они возвращаются в деревни.
Среда, подходящая для переезда, уже есть, но нужна минимальная инфраструктура: электричество и дороги. А дальше все упирается в вопрос «что делать?». В деревне должна быть работа для населения, тогда она сможет развиваться и людям не придется переезжать в город за комфортными условиями. Поэтому в вопросах развития я бы ориентировалась на тех, кто уже живет в деревнях.
В последнее время есть тренд на переезд в небольшие населенные пункты, но у городских планка «куда переехать» гораздо выше, чем у людей, которые уже живут на этих территориях. Всегда есть ощущение, что город и деревня — два разных мира. Горожане живут в одном темпе, деревенские — в другом. И проблемы у них тоже разные.
Почему нельзя навязывать местным изменения
Гузель: Развитие территорий — сложный многосоставный процесс, и заниматься им, сидя в городе, невозможно и нечестно по отношению к деревне. Мы придумываем проекты по развитию Малого Турыша совместно с местными и исходя из их запросов. Очень много активистов считают: «Сейчас я сделаю концепцию развития территории, и она полетит». Но если просто так приехать в татарскую деревню и начать строить лавочки, местные покрутят пальцем у виска и не будут участвовать в процессе. Неимоверно важно иметь связь и корни с местом, которое вы хотите развивать. Иначе можно стать варягом, которому никто не поверит. Выстраивание доверия — сложный процесс: люди давно живут в безверии и с ощущением, что все пытаются их обмануть.
Надежда: Важная вещь, которую хочется донести, — только местные жители могут привлечь людей к развитию села своим живым интересом. Нет внешнего специалиста, который приедет и сделает их жизнь раем, спасет деревню, село или городок. Местные часто забывают об этом и ждут людей из столицы: кто‑то приезжает, но результата нет. Развитие же начнется, когда тетя Галя скажет: «Ребята, сколько можно так жить? Давайте что‑то с этим делать». А после нее придет тетя Люба с подобным запросом, они объединятся, приедет специалист из города, у которого родня жила в этом селе, — и все это станет общим делом. Только подобным образом что‑то может измениться и улучшиться. Роль специалиста из столицы заключается в том, чтобы корректно услышать этих людей и помочь решить запрос инструментарием, который селу пока недоступен, но имеется в городе. А если нужно чему-то обучать людей на месте — то делать и это. Гораздо ценнее специалисты с актуальными навыками на месте, чем столичные, кочующие в село.
Бывает, что ты приезжаешь развивать село «с улицы» и сразу сталкиваешься с барьером и недоверием. Я часто слышу фразу: «Мы же давно так живем, что вы нам начинаете рассказывать? Жили и жили, все нормально у нас. Езжайте в свой Петербург обратно». Но мне кажется, что это защитная реакция, с которой можно работать. Нужно показать, что мы не говорим «вы живете плохо», и объяснить: «Мы можем быть полезны, если вам этого хочется. Например, обновим детские площадки или торговую площадь». Важно показать свою пользу и принимать любую реакцию от жителей такой, как она есть.
Призыв «спасти деревни» не работает на благо. Все новое надо продумывать и делать аккуратно: теория малых дел работает лучше, чем один эффектный проект в месте, где еще ничего нет. Была ситуация, когда мои коллеги построили для жителей очень красивый и современный двор с детской площадкой, спортивными тренажерами и тихой зоной для пожилых людей. Туда стали приезжать соседи со всех районов, и местные, устав от посторонних, озлобились и закрыли двор забором. Получается, что хотели добра, но навредили: люди разделились вместо того, чтобы радоваться благам вместе.
Как создать рабочие места в деревне и развивать ее инфраструктуру
Гузель: В развитии производств я бы советовала пользоваться тем, что есть вокруг. Потому что использование исторической памяти и локальной продукции дает больше шансов выйти на диалог с жителями. Конечно, можно производить что угодно, но откуда брать сотрудников? Если вы привезете людей из города, то здравствуй, напряженность. Жителям деревень в первую очередь нужна стабильная работа, чтобы они спокойно планировали будущее, брали кредит и знали, что смогут его отдать.
За шесть лет мы построили детскую площадку, беседку и сделали скважину с чистой питьевой водой, потому что единственный колодец пересох. Также наладили вывоз мусора совместно с администрацией — это, кстати, частая проблема российских деревень. Когда в Малом Турыше появилась первичная инфраструктура и рабочие места, жители попросили общественное пространство. Так появилась концепция общественного центра на 800 квадратных метров. Его строительство — самый трудный проект и огромные инвестиции по меркам деревни, примерно 18 миллионов рублей без внутреннего наполнения.
За прошедшие годы мы доказали, что не бросим местных жителей. Люди начали зарабатывать деньги и приобрели уверенность в завтрашнем дне, они открыты к диалогу и принимают посильное участие в проектах. Например, теперь мы не привозим елку на Новый год — ее устанавливают сами жители Малого Турыша.
Может ли туризм спасти село
Надежда: Туризм — самый мощный двигатель в социально-экономической модели малых городов и сел. Первое, что я делаю при работе с населенным пунктом, — пытаюсь найти идентичность места, чем оно интересно, определить его сильные стороны и понять, возможно ли из этого развивать туризм. Если получается найти привлекательность для путешественников, то вероятность оживить место становится в разы больше.
При этом нужно помнить, что туризм бывает разным. И есть протестированные в России сценарии, от которых больше вреда, чем пользы. Например, пакетный туризм и те самые автобусы с группами. Они приводят к перегруженности в населенных пунктах и большому количеству мусора. К тому же все операторы — столичные компании: в регионе деньги от такого туризма не остаются. Но этот формат отживает себя. Пакетный туризм опошлил путешествие по Золотому кольцу, и сегодняшняя прогрессивная молодежь побаивается этих мест. Это печально, так как места на самом деле шикарные.
Во всем должно быть равновесие, иначе происходит смещение и дисгармония. Тот же Суздаль — очень красивое туристическое место, но местные жители (население — 10 тысяч человек) не могут сходить ни в одно заведение. Все потому, что из‑за развития туризма цены стали московскими. Город превратился в декорацию, в закулисье которого пытаются выживать местные.
Новая волна туризма только начинает развиваться в регионах: маленькие экофермы, необычные гостевые дома на дереве или при храме у реки, локальные туристические проекты. Это бережный туризм с совершенно другим отношением к территории и местной культуре. Облик этой новой волны в регионах мы сможем увидеть не раньше чем через 5 лет.
Администрация зачастую идет на контакт и поддерживает задумки местных предпринимателей, потому что очень хочет, чтобы ей помогли наладить туристические потоки: это позволит создать рабочие места и развить инфраструктуру. Все сразу понимают, что в селе должна быть чистая вода и нормальный интернет, потому что видят, как это монетизировать. Школы перестанут закрываться, потому что сельские дети останутся в деревне и в классах будет достаточное количество учеников. Этот процесс восстановления идет, но медленно. А эффект мы, возможно, сможем увидеть только через 10–15 лет.
Где найти бюджет на развитие деревни
Гузель: Все зависит от человека, который ищет бюджет, но краудфандинг — первое, что дает независимость. Регистрация НКО или потребительского кооператива тоже может помочь привлечь деньги, но, как правило, весь некоммерческий сектор сосредоточен в крупных городах — в деревнях нет таких экспертов. Но их развитие должно стать одной из стратегических задач государства: есть потенциал и большие территории.
Я верю, что спасти деревни может только локальное производство, поэтому предпринимательство — то, чему мне хотелось бы научить людей в селе. В общественном центре мы планируем сделать образовательное пространство, где подростки узнают про основы планирования и потенциал деревни: буквально под ногами лежит продукт, который можно продать.
Когда у людей есть работа и совместный досуг, разительно повышается качество жизни. Я буду считать проект удачным, когда в Малом Турыше появятся еще предприниматели и местные будут знать, что завтра работа никуда не денется, а инфраструктура развивается, потому что жители трудятся вместе. Тогда я смогу пойти в следующую деревню и помочь другим людям.
Надежда: Все зависит от того, кто и зачем ищет. Чтобы привлекать федеральное финансирование, местная администрация может участвовать в конкурсах по благоустройству и развитию территорий. Это серьезная помощь и импульс к преображению места — так, например, у меня с коллегами получилось сделать в городе Гавриловом Посаде в Ивановской области.
Местные жители могут искать финансирование для своих инициатив через краудфандинг. В прошлом году мы собрали 100 тысяч рублей на локальное ягодное производство в селе Пеники в Ленинградской области. Там, где есть крупные градообразующие предприятия, гораздо больше возможностей. Жители и администрация также могут предлагать бизнесу формы участия в жизни поселения. Но именно предлагать и разделять ответственность, а не просить помощи.
В остальном специалист, решивший работать с деревнями, явно не ищет легких путей. Когда приезжаешь в село, нужно искать новые методы работы, по-другому общаться с людьми, и не все ощущают себя комфортно в такой среде. Сейчас я больше сфокусировалась на благоустройстве и обучении по этому направлению: провожу образовательные занятия для муниципалитетов, разрабатываю проекты благоустройства с командами архитекторов и собираю социально-экономическую модель там, где есть потенциал для развития. Мы часто встречаемся с жителями и спрашиваем их о проблемах и только затем готовим идеи к реализации. Жители всегда лучше знают, что им нужно.
Почему не стоит рассчитывать только на волонтеров
Гузель: Волонтеры и активисты, как правило, приезжают на короткий срок, но на развитие деревни нужны деньги, время и сообщество местных жителей. Если их нет, у добровольцев кончается запал и проекты останавливаются, поэтому в основе должен быть все-таки работающий вместе с населением бизнес. Если честно, я не очень верю в благотворительные инициативы: можно приехать и сделать с детьми сайт, но где они будут применять эти навыки? Им нужна возможность использовать знания с потенциалом трудоустройства, тогда это вселяет надежду.
Надежда: Чтобы любой процесс жил и развивался, у него должно быть топливо. Самое стабильное топливо — это деньги. Поэтому в развитии регионов, как и во всем остальном, действует принцип — монетизируй или погибнешь, хоть и не сразу. Даже у самых мощных волонтерских проектов деятельность сходит на нет после кризиса мотивации (кроме программ от крупных корпораций с финансированием). Деревням это больше вредит, чем приносит пользу. Развитие — дело долгое, и, не дождавшись быстрых результатов, волонтер может бросить дело на полпути. Местные жители примут этот поступок близко к сердцу и запомнят его на годы. А когда придет тот, кто действительно решится реализовывать проект на их территории, к нему заранее будут относиться плохо.
