Деревянные дома, дремлющие среди зарослей крапивы, с облупившейся краской на стенах, окнами, которые больше никто не открывает, балконами, на которые уже никто никогда не выйдет… Кончезеро, поселок с 1 500 жителями в Республике Карелия на северо-западе России — печальное идиллическое место, затерявшееся среди озер. Многие из здешних традиционных деревянных домов покинуты жителями и ветшают. Медленно угасает здесь и часть российской истории: Кончезерский чугуноплавильный завод, который «играл важную роль в снабжении армии и флота России во время Великой Северной войны 1700-1721 годов», как написано на поблекшей памятной доске, висящей на кирпичной стене заводского здания. Какой-то мастер из Саксонии построил здесь для Петра Великого в начале XVIII-го века плавильную печь для руды, которую добывали в местных озерах и болотах. В советское время на заводе ремонтировали совхозные трактора, теперь же вся крыша в дырах, внутри цехов — остатки мебели, на стенах красками из баллонов намалеваны неприличные слова на русском языке и рэперские лозунги на английском.
Но при этом дела в Кончезеро по сравнению с другими российскими деревнями идут не так уж плохо. На краю поселка расположен престижный государственный санаторий. Но работы мало, в деревянных домах нет ни водопровода, ни газа. Оставшиеся жители предпочитают жить в многоэтажных панельных домах советского периода, где хотя бы есть и то, и другое. Деревянные дома используют в лучшем случае летом как дачи.
Вот и Людмила Салоярви живет только летом в своем живописном, хотя и простом деревянном доме с печным отоплением. В ноябре ей исполняется 80 лет, холодные семь месяцев года она проводит в столице республики Петрозаводске, расположенном в пятидесяти километрах отсюда. Там ее сын работает поваром.
Людмила, вышедшая в свое время замуж за этнического финна, только что приехала из города и приглашает нас к своему покрытому клеенкой в цветочек столу попить чаю с вареньем. Рассказывает, что в Петрозаводске она ухаживает за 85-летней матерью своей бывшей ученицы, которая умерла от рака.
Как и во многих других местах российской провинции, в районном центре Кондопоге нет врачей в государственных больницах. Они зарабатывают больше в частных клиниках, но открывать таковые здесь, где пенсионер в среднем получает около 15 тысяч рублей, приблизительно 200 евро, не имеет смысла.
Любовь к родине Людмила хранила на протяжении всей жизни: «Когда я раньше жила в Финляндии, то очень скучала по нашим улицам, хотя они и все в дырах». Она показывает семейные фотографии, рассказывает о полной лишений жизни среди озер. О своей матери, карелке, которая едва могла читать и писать, но зато лечила людей заговорами. О своей бабушке, из двенадцати детей которой только шестеро дожили до взрослого возраста.
Сорок вдов, как говорит Людмила, было в деревне после Второй мировой войны, но жизни было больше, теперь тут людей все меньше и меньше. «Нет работы, молодежь уезжает, старики умирают». Старая женщина показывает тетрадь, в которую она по просьбе сына записывает свои воспоминания. «Иначе все забудется, когда меня не будет в живых».
Съеживается и районный центр, как многие провинциальные города в России. 37 400 человек жили в городе в 1992 году, в прошлом году их было еще 30 299, тенденция на убывание населения налицо. Около шестидесяти процентов жителей — пенсионеры.
«Мы стареем», — говорит Юлия Шевчук, главный редактор и директор газеты «Новая Кондопога», тираж 2 000 экземпляров, печать черно-белая плюс чуть-чуть розовой краски на первой и последней полосе.
Газета принадлежит районной администрации, с ней у Шевчук недавно был конфликт, закончившийся в ее пользу. Глава администрации решил давать ей указания, о чем писать, говорит журналистка. Когда из этого ничего не получилось, в редакцию нагрянули с обыском и обвинили главного редактора в финансовых нарушениях. Шевчук была уволена, но в конце мая суд постановил восстановить ее в должности, ее защитил закон о средствах массовой информации. Юлия Шевчук, веселая и добродушная женщина, не даст заткнуть себе рот, чувствуя ответственность перед обществом. Хотя оно и тает на глазах.
Шевчук говорит, что Кондопога превратилась фактически в моногород. Этим термином в России называют города с одним определяющим жизнь предприятием, в данном случае это большой целлюлозно-бумажный комбинат на берегу огромного Онежского озера. Около 5 000 жителей города работают на комбинате.
Раньше, продолжает рассказ Шевчук, Кондопога была промышленным центром, тут были деревообрабатывающие и горнодобывающие предприятия, хлебозавод, птицефабрики. Остался лишь целлюлозно-бумажный комбинат, который газета «Новая Кондопога» в начале июля поздравила с 90-м днем рождения: «От всего сердца поздравляем родной комбинат с юбилеем!»
Муж Юлии Шевчук тоже там работает, большая удача для семейного бюджета, потому что с ее окладом в газете — около 20 тысяч рублей (270 евро) — далеко не уедешь. Как говорит Шевчук, комбинат тратит много денег на то, чтобы соблюдать экологические нормы. «Но когда пахнет серой, людям это объяснить трудно».
Недавно, рассказывает журналистка, в городе открылись два рыбообрабатывающих предприятия на 200 рабочих мест. «Для местных жителей?» — спросила она. «Постараемся», — раздалось в ответ. Но скорее всего привезут трудовых мигрантов, например, из Средней Азии. Они обходятся дешевле.
Если зарабатываешь тут 25-30 тысяч (340-410 евро), то считаешься довольно хорошо оплачиваемым, говорит журналистка. Но этого все равно мало. Шевчук рассказывает, что люди целыми семьями уезжают в Петрозаводск, город с 280 тысячами жителей и растущим населением, или сразу во второй по величине город России Санкт-Петербург.
«Молодежь не верит, что завтра тут будет так же, как сегодня. Я не смогла даже собственного сына убедить остаться». Ему 26 лет, инженер, работает в Петрозаводске, у него своя квартира, которую помогла купить мать, отдав все, что у нее было, плюс взяв кредит под почти 12 %. «Теперь я гол как сокол!» — говорит Юлия и смеется. Это русское выражение означает: теперь у меня нет ни гроша за душой.
Один из оставшихся — школьный друг сына журналистки: Глеб Каблоков, тоже 26 лет, учитель истории. Он даже возвратился домой, окончив институт в Петрозаводске. Во-первых, потому, что жизнь там дороже, а во-вторых, он хочет жить с родителями, говорит Глеб. «Нужно же помогать друг другу. Больше нам, к сожалению, помочь некому».
Молодому человеку нравится жизнь в родном городе — «размеренная, спокойная, не такая суетная». В Кондопоге можно пойти в супермаркет и купить там куриную грудку за 118,40 рублей (1,61 евро) и литр молока за 52,90 рубля (72 цента), или поесть в кафе при комбинате. А вечером зайти в привокзальную пивную и побаловать себя бочковым пивом с воблой (сушеная рыба).
Учитель истории ценит удаленность города, в том числе и от политической жизни. «Здесь не бывает потрясений». Иногда ученики спрашивают его о видеороликах на ютубе, публикуемых московским борцом с коррупцией Алексеем Навальным, где тот регулярно рассказывает о дворцах элиты. Мол, правда ли то, о чем там речь? Тогда, говорит Глеб, он указывает на того, от кого он сам получает заработную плату: на государство. «Для меня есть вещи поважнее фильмов на ютубе», — говорит Глеб.
Из 18 учеников его выпускного класса, кроме него, еще только двое живут в городе — одна девушка работает продавцом, один парень — пожарным. «Самые умные» уехали в Санкт-Петербург, работают по техническим специальностям, хорошо зарабатывают.
Он сам получает 35 тысяч рублей, около 480 евро, живет с женой и ребенком в однокомнатной квартире в панельном доме, платит за квартиру и коммунальные услуги 10 тысяч рублей в месяц.
Глеб радуется, что в его городе улицы наконец-то покрыли новым асфальтом. Это связано, наверное, с тем, что в Кондопоге в открытом в начале прошлого десятилетия ледовом дворце будут тренироваться будущие звезды российского хоккея. То есть, кое-что положительное в районном центре все же происходит. Но на будущее близлежащих деревень, как, например, Кончезеро, он смотрит скептически. «Ну, кто там будет жить?»
Но напротив школы, где работает Глеб, в многоэтажном доме, живет женщина, которая хочет изменить такой взгляд на вещи: Ольга Мешкова, женщине далеко за 60, пенсионерка, бывшая служащая в системе образования. Решительная и энергичная, она — одна их тех женщин, кто поддерживает жизнь в российской провинции.
Вместе со знакомыми из Швейцарии Ольга раньше осуществляла социальные проекты в регионе — в медицине, образовании, педагогике, пока закон не увязал подобную деятельность со статусом «иностранного агента». Ольга не захотела быть «иностранным агентом». Но проекты в Швейцарии для карелов она продолжает организовывать, а кроме того, «Фестиваль заснувших деревень», в этом году в третий раз и впервые в Кончезеро.
Ольгу Мешкову, отлично говорящую по-немецки, особенно заботит судьба чугуноплавильного завода, который она хотела бы в будущем превратить в промышленный памятник по примеру старинного металлургического завода «Луизенхютте» в Северном Рейне-Вестфалии. Но ее план предусматривает даже большее. Ольга Мешкова говорит, что в России уже исчезло 25 тысяч деревень, она хочет что-то сделать, чтобы «спящие», но еще «не умершие» деревни оставались жить. Она нашла спонсоров под свою идею, привлекла местные клубы, администрации и общественные объединения, впервые в этом году к делу подключилось и руководство Республики Карелия.
