… — Галина Алексеевна, ну хоть к Новому году-то дадут? — несколько женщин с надеждой глядят на свою начальницу. Глава Ульяновского сельского поселения Тверской области Галина Кашеварова отрывается от калькулятора и качает головой:
— Ой, не уверена…
Женщины говорят о положенных им зарплатах, которые они не получали вот уже несколько месяцев. Сама же Галина Кашеварова, отвечающая за жизнь 28 деревень, в последний раз расписывалась в зарплатной ведомости лишь в марте.
— Но как можно жить полгода без денег?! — недоумеваю.
— Почему без денег? У многих своих хозяйства. У меня, например, четыре коровы, свиньи, птицы. Творог продаю, сметану. У заведующей ДК муж в Москве работает.
И такая ситуация во всех семи сельских поселениях Зубцовского района Тверской области.
— У меня сын в Москве, постоянно помогает, — говорит завклубом деревни Борки Александра Фирсова — заслуженный работник культуры области, между прочим.
— Я пенсию получаю, — добавляет глава Зубцовского поселения Валерий Антонец.
— Мы у мамы живем, — отвечает его зам Марина Анатольевна. — Картошка, огурчики, укропчик — не пропадем! Кроме того, бывший муж — порядочный человек: алименты вовремя на детей переводит.
Я слушал истории их выживания и крутил головой. Инопланетяне кажутся большей реальностью, чем чиновник, оставшийся без вознаграждения за свой труд. Даже в «святые 90-е» государство так не кидало людей, поставленных присматривать за территориями. Что ж сломалось в этой машине?
ЖДЕМ, КОГДА ПРИДУТ НАЛОГИ
— Смотрите, — Галина Кашеварова вздыхает и достает нехитрую деревенскую бухгалтерию. — Бюджет поселения зависит в основном от собранных налогов. На доходы физлиц, земельный и имущественный. От НДФЛ мы почти ничего не видим: мало того, что людей, которые его платят, мало, так нам от него остается лишь 2 процента. То есть из ста уплаченных рублей мы видим лишь два, остальные уходят в район. Самые жирные — это земельный и имущественный налоги…
— Денег у людей нет? — Я приготовился было услышать о злостных неплательщиках, обрекающих сельскую власть на жизнь без зарплаты, но все оказывается куда сложнее.
— Не в них дело! Кто-то в Москве несколько лет назад изменил систему налогообложения. И если раньше эти два налога люди оплачивали несколько раз в год, и мы их тратили на текущие расходы и зарплаты, то сейчас — один раз, в срок до 1 декабря. Ждем, когда заплатят, и начнем расплачиваться. И получается карусель. Наша задолженность по зарплате тянется еще с прошлого года. Получили деньги, немного субсидий из района, закрыли прежние долги и зарплату первых трех месяцев года, и снова ждем, когда придут налоги…
ТРУБЫ ПРОЛОЖИЛИ. ПОДКЛЮЧИТЬ ЗАБЫЛИ…
Мы говорим о непонятной системе, формулах, по которым рассчитывают дотации, энергетиках, которые вдруг установили тарифы в 8 рублей за киловатт — дороже, чем в Москве! И о газовом анекдоте, постигшем Ульяновское: около десяти лет назад к деревне и по ней проложили газовые трубы. Но для приготовления пищи все селяне по-прежнему пользуются красными баллонами «пропан-бутан».
— Экономят?
— Если бы. 16 километров труб провели, а подключить к магистрали забыли, так и лежат. Везде пишу, но никак не могу найти концов этой бесхозяйственности… А еще мы энергетикам задолжали много! — продолжает она. — И после мартовских выборов нас отключили — все лето сидели без света. И бухгалтерию без компьютеров, по старинке!
Я недоуменно смотрю на работающий компьютер.
— А, это на выборы сентябрьские опять включили — здесь же еще избирательный участок находится, надо же людям проголосовать. Но, похоже, скоро опять выключат — последний раз мы за свет платили в январе. Как деньги придут — энергетикам в первую очередь и отдадим.
ЗЕМЛЯ БОЛЬШЕ НЕ В ЦЕНЕ
И подобными историями может поделиться каждый глава поселения.
— У нас есть деревни, в которых две трети — дачники-москвичи, — говорит один из них. — Приезжают, и давай гражданскую активность проявлять: вы обязаны сделать то, обязаны се, а вот у нас в Москве… Сравнили! Как-то наши мусор вывезли в соседнюю Московскую область. Оттуда глава сельсовета приехал и давай ругаться: что, говорит, у вас денег нет? Показываю наш бюджет: на несколько десятков деревень — 3 миллиона в год. «А у меня 70…» — тихо сказал он, извинился и уехал…
— Видимо, серьезно кризис по коммерсантам ударил, — продолжает другой селоначальник.
— Многие из юрлиц перевелись в физлица, а это — минус налоги для нас.
Отдельная головная боль — должники.
— Есть такие, что по 200 тысяч налога нам должны, — рассказывает Галина Кашеварова. — Весной ходила к судебным приставам: помогите, иначе нам не выплыть! Но, видимо, не могут они заставить их… Был еще один, 180 тысяч за ним. Едем в налоговую. А они: мы передали задолженность по месту его регистрации — «г. Москва», то есть москвичи теперь его искать будут. Пробовали писать по указанному адресу, но письма возвращаются.
— Так через суд выбивать надо! — даю дельный, как мне кажется, совет.
В ответ — невеселый смех. Оказывается, уже пробовали. Одна из таких инициатив не так давно обернулась очередным анекдотом: кто-то не выдержал и иск в суд накатал. Однако все на этом и кончилось. Суд иск вежливо отклонил: не ваша, мол, это прерогатива, товарищ, долги выбивать, для этого налоговая есть. И снова — поиски должника, письма, время…
— Всего по району только прежних земельных долгов накопилось более 20 миллионов, 90 процентов из них налоговая отработала, — резюмирует позже глава района Елена Николаева. — Но, скорее всего, эти деньги никогда к нам не вернутся — кто перерегистрировался, кого не найти.
— Кстати, а прокуратура как смотрит на задержки зарплат?
— Понимают все, там тоже люди работают. И потом, народ у нас стоический — ни разу в прокуратуру не пожаловались!
КАССОВЫЙ РАЗРЫВ
Положение, в котором оказались деревенские начальники, на языке экономистов называется кассовым разрывом — когда деньги придут сильно позже, но нужны они сейчас. Однако как жить в этот промежуток, наука не объясняет. Любой эффективный менеджер из Сити с ума бы сошел, пытаясь на месте устранить этот разрыв. А они улыбаются и рассказывают, как с чисто русской смекалкой выкручиваются на местах.
— Как глава я обязана обеспечить безопасность во время пожароопасного периода, — приводит свой пример Галина Кашеварова. — Машина пожарная есть, а на бензин денег нет. Сами скинулись и заправили.
— Но вы же и так без зарплаты сидите?
— А для чего у меня свиньи и четыре коровы? Насос на водокачке недавно полетел, а у меня школа, понимаете? Взяла свои деньги и отнесла. Детям нельзя без воды оставаться.
— И как?
— Приехал зять из Москвы, купил запчасти нужные для нее. За свои деньги, да. Муж у меня электрик, он двигатель для этой водокачки постоянно чинит. Ни рубля ему за работу не даю — пусто в бюджете! Сын, тоже в Москве, недавно уговорил начальство оказать спонсорскую помощь для восстановления воинского захоронения. Просто семейный подряд какой-то!
— Здесь есть несколько баз отдыха очень богатых организаций, — рассказывает Валерий Антонец. — Как юрлица они должны платить раз в квартал, но всегда навстречу идут, когда прошу пораньше налоги отдать.
НОВАЯ КРЫША И ДОРОГИ
Однако деревенский человек, в отличие от городского, так устроен, что долго говорить о неприятностях не может: затяжной депрессняк категорически не способствует жизни на земле. И вскоре мне с гордостью показывают сельские новинки. Там, где всю жизнь ходили в сапогах, недавно положили асфальт, заменили крыши в клубах и уже закупают новые кресла в них, где-то кладбище благоустроили, где-то повесили на улицах новые фонари. На фоне слов о пустых бюджетах выглядело это еще одним разрывом. Как?!
Оказалось, вовсю используют программы поддержки местных инициатив (ППМИ) — часть денег собирают сами селяне, часть дает область. Но еще одну часть должен выделить местный поселковый бюджет. Тот самый, в котором часто нет денег даже на зарплаты. Причем в начале года, иначе не войдешь в программу, и тогда никаких новых дорог не жди. Отчасти проблема решается спонсорами, которых уговаривают сделать взнос. А вот дальше меня ожидало еще одно потрясающее открытие.
ЗАРАБОТОК ОБОЖДЕТ
— Иные поселения придерживают накопившиеся деньги, чтобы сделать тот самый взнос, — открыли тайну в районной администрации. — По сути, соглашаясь с тем, что положенную им зарплату они получат гораздо позже, дождавшись уплаты местных налогов.
Такой самоотверженности эта земля, похоже, не знала со времен Великой Отечественной, и мне внезапно захотелось обнять всех этих людей. А они в это время сидят и рассуждают о брошенных землях.
— Только у нас более 2 тысяч пустых гектаров, — говорит Галина Кашеварова.
— Нам один собственник 2,4 миллиона земельного налога должен! — грустно соглашается Валерий Антонец. — Банкротство, землю выставили на продажу, но время, когда она была в цене, кончилось: никто не берет.
Я им рассказываю про поиск инвесторов и импортозамещение, поверив в которое, тысячи молодых и перспективных людей хотят переехать в село.
— Приезжали, приценивались, — говорят они. — Но как увидят тарифы на энергию, делают круглые глаза и уезжают туда, где энергетики дерут меньше.
Мы молчим, пытаясь изобрести хоть какой-то способ спасти русскую деревню, однако универсального рецепта так и не находим.
— А знаешь, что дальше будет? — выдают они прогноз. — Все управление деревней держится вот на таких, как мы, — людях в годах. Полгода без зарплаты для нас ерунда — и не такое видели. Но рано или поздно мы уйдем. А молодые на таких условиях работать не будут — больше двух месяцев без зарплаты не выдерживают, увольняются. И кто вот это все тянуть будет?
Вопрос был риторическим, и мы опять молчим…
https://www.kp.ru
