Российское гражданство Штефану, родившемуся в живописном уголке Южной Германии, было даровано отдельным указом президента, что бывает с людьми, особо отличившимися перед своей второй родиной либо же всемирно известными. Далее — хронологически это произошло уже позже обретения паспорта с двуглавым орлом — Дюрр попал в заголовки прессы, как «автор контрсанкций». Автор или нет, но именно он в свое время первым озвучил перед Владимиром Путиным предложение закрыть ввоз в Россию продовольствия из недружественных европейских стран (включая его первую родину). Источник: https://www.spb.kp.ru
Но все эти эпизоды его биографии лишь следствие главного достижения жизни Штефана Дюрра — именно ему удалось на деле доказать возможность осуществления «русской мечты»: начать в девяностых свое дело с небольшой фермы, затем объединить под своим хозяйством десятки колхозов, распространить свое влияние по обе стороны Урала и, наконец, стать крупнейшим в Европе производителем сырого молока и одним из главных лендлордов России — его владения сейчас превышают 600 тысяч гектаров.
«Комсомолка» обсудила со Штефаном, где люди более работящие — в России или Германии, без какого учреждения никогда не проживет деревня и когда роботы заменят крестьян на полях.
Президент холдинга «ЭкоНива» Штефан Дюрр.
БОЛЕЕ ТРУДОЛЮБИВЫХ ЛЮДЕЙ, ЧЕМ РУССКИЕ, — ЕЩЕ ПОИСКАТЬ
— Штефан, вы читали классический русский роман — «Обломов» Ивана Гончарова?
— Признаться, нет. Хотя слышал про него, конечно.
— Там по сюжету действуют Илья Обломов — воплощение русской лени, хотя человек добрый и неглупый, и обрусевший немец Андрей Штольц — деятель, предприниматель и единственный, кто может заставить Обломова встать с его любимого дивана. Вы себя видите таким Штольцем, который приехал в российскую глубинку и смог пробудить ее ото сна?
— Ну нет, так бы я не сказал! В русской деревне я встретил много очень сильных людей, у которых и сам многому поучился. Конечно, какой-то импульс я дал. Но говорить, что вот приехал немец и все заработало, — то, что не получалось у местных, — неправильно. Скорее в этом есть доля везения и еще взаимной любви — меня к России и России ко мне.
— То есть вам не приходилось сталкиваться с тем, что в нашем селе большая проблема — найти работящего человека, — с повальным пьянством в деревнях?
— Я всегда сильно хвалю русских людей, особенно тех, что живут на селе. Их трудолюбие и работоспособность вызывают восхищение. Конечно же, в первую очередь надо правильно подходить к людям — это касается материального вознаграждения, а также уважения к их личности. Кстати, это касается и молодежи. У нас в прошлом году работали более полутора тысяч практикантов из разных вузов. Есть очень талантливые, очень трудолюбивые ребята, которые готовы работать на селе и в животноводстве. Очень хорошие работники. Я бы даже сказал — лучше, чем в Германии. В России, правда, больше расслоение людей. Многие гораздо трудолюбивее, чем немцы на селе. Но есть, конечно, в России и те, которые никуда не годятся. Не поднимаются с дивана и только пьют. Вот таких в Германии, пожалуй, меньше. Но большинство россиян, повторюсь, очень сильные и работящие.
У АГРОНОМА ЕСТЬ ЖЕНА. И ОНА ТОЖЕ ХОЧЕТ ЛЕТОМ НА МОРЕ
— Мы в редакции часто говорим и пишем, что российское село умирает. Судя по всему, будущее нашей страны — это десяток перенаселенных мегаполисов и пустота между ними. Вы согласны с такими прогнозами?
— Мне кажется, что процесс оттока людей из села остановился. И даже пошел в обратном направлении. По крайней мере, там, где есть хороший работодатель. И хорошая инфраструктура. Хороший работодатель — это тот, который нормальные рабочие места создает. Не хуже, чем в городе. Зарплата нормальная, два выходных в неделю, отпуск летом. Потому что у агронома тоже есть жена и дети, которые хотят в июле на Черное море съездить. И вот, несмотря на то что у нас самый сельскохозяйственный сезон, эти желания людей надо уважать. Иначе никто на село жить и работать не поедет.
.
Обязательно в селе должна быть школа. Больница, культурные мероприятия — это тоже важно. Но это все-таки не каждый день. При необходимости можно и в соседнее село съездить. А без школы никак. Потому что дети должны ходить туда каждый день. И лучше бы, чтобы это было рядом с домом, а не за 50 километров. Ведь каждый человек больше всего тревожится за будущее своих детей. Поэтому если я вижу, что в селе нет школы, я сразу понимаю — село умирает. А если школа есть, и она живая, то это село еще долго не умрет.
— Многие говорят, что на селе многих русских работников заменяют мигранты, которые приезжают из Азии. Они меньше просят денег, готовы работать с утра до ночи. Для вас, как для хозяина, это имеет значение?
— Это очень важный вопрос, на самом деле. У нас есть хозяйства в Московской, Ленинградской и Калужской областях, где мы без мигрантов уже не можем обойтись. В этих трех регионах уже дефицит рабочих рук на селе, поэтому приходится брать приезжих. Во всех других регионах присутствия у нас стоит запрет на прием мигрантов. Под мигрантом я понимаю человека, который приезжает на три месяца поработать, а потом уезжает. А если мигранты приезжают в село жить, создают семью и постоянно здесь находятся, то я их уже мигрантами не считаю. То есть национальность для меня не имеет значения. Имеет значение желание постоянно жить в этом селе.
Конечно, с мигрантами в каком-то смысле легче работать. Они все терпят, работают на износ — честно говоря, уже больше похожи на роботов, чем на людей. А у местных — да, бывают свои проблемы. В семье, с детьми — в конце концов, каждый человек со своим характером. Но я все же считаю, что каждый бизнесмен должен нести какую-то социальную ответственность. Может быть, это и не бизнесовый подход. Но мне бы не хотелось, чтобы местные жители сидели дома, а вместо них одни узбеки работали. Потому что рано или поздно я тоже тогда там окажусь не нужен.
— Мне, кстати, начальник одного большого агрохолдинга рассказывал, что у него к 2028 году на полях вообще люди работать не будут. Ни узбеки, ни русские. Везде будут одни беспилотные комбайны и прочие роботы. Вас не пугает такая картина?
— Как предприниматель я понимаю, насколько это хорошо для бизнеса. Это повышает эффективность, производительность. Это экономит очень много денег. Это облегчает процесс труда людей. Но как человек, влюбленный в сельское хозяйство, я не могу внутренне с этим согласиться. Возможно, часть процессов мы автоматизируем. Но люди на моих хозяйствах будут всегда. Люди — это основа всего.
В ДЕВЯНОСТЫЕ НА МЕНЯ СМОТРЕЛИ, КАК НА ИДИОТА
— Вы в Россию приехали 30 лет назад. Что больше всего изменилось в нас за это время?
— Во-первых, я не из тех, кто будет плохо говорить о Советском Союзе. Я ведь приехал в 1989 году, еще застал его. Много было хорошего тогда. Того, что потом сломалось в девяностые годы, может быть, слишком поспешно. Девяностые в России, конечно, были дикие. Сельского хозяйства тогда криминал, слава богу, не касался. На меня просто все смотрели, как на какого-то идиота. Мы еще органическим земледелием начали заниматься — все просто крутили пальцем у виска. Ну какое сельское хозяйство, когда такая суперинфляция?
Но потом, с 2000 года, с приходом нынешнего президента порядок потихоньку навели. Даже я бы сказал, что не потихоньку, а достаточно быстро. Сейчас нормальная, стабильная страна, и условия для бизнеса хорошие. Президент, кстати, очень быстро понял, как важно для нашей страны сельское хозяйство. Потому что здесь сельское хозяйство конкурентоспособно, и очень много земли, а земля — это все-таки основа. А во-вторых, сельские территории очень важны для стабильности страны. Сельские люди, они более приземленные, что ли, чем горожане. Они меньше ищут чего-то на стороне, больше довольны положением дел. Поэтому аграрному бизнесу в России начали всячески помогать.
Крупнейший производитель молока в Европе Штефан Дюрр.
— Когда вам было сложнее всего?
— Был момент в 2002 году. У меня было совместное сельхозпредприятие с одним депутатом Госдумы. И все очень плохо кончилось там. Уголовное дело… Ну так, скажем, последствия девяностых. Я тогда потерял все, что у меня было. Это была очень дорогая, но очень хорошая для меня учеба. Я тогда очень многое понял. И второй раз я разорился после кризиса 2008 года. Тоже полный крах. Ну, говорят, за одного битого двух небитых дают. Я задним числом сейчас думаю — сам виноват. Первый раз просто был очень наивным, верил людям на слово. А второй — был такой бурный рост в 2005, 2006, 2007 годах, что я уверился в своей непогрешимости и в том, что всегда буду расти только вверх.
БИЗНЕС В РОССИИ, КАК ХОККЕЙ В КАНАДЕ
— Какие лучшие советы вы получили за время жизни в России?
— Алексей Андреевич Чернышев, это первый председатель Аграрного комитета Госдумы, в свое время учил меня бизнесу в России так. «Это как канадцы в хоккей играют. Швыряешь шайбу к чужим воротам и мчишься туда. На месте разберешься, что к чему». Смысл в том, чтобы не бояться начинать что-то делать. Слишком долго думать тоже вредно. Просто бросаешь шайбу и летишь за ней.
— Как говорят в России, война план покажет…
— Думать тоже, конечно, надо. Но истинный немец хочет всегда все просчитать, предусмотреть. А в России это так просто не работает. Слишком быстро меняются условия. Я бы, может, медленнее развивался. Но мои учителя всегда меня подталкивали: «Ну чего ты ждешь, чего тут думать? Надо молоко? Надо. Земля есть? Есть. Люди есть? Есть. Возможности есть? Есть. Государство помогает? Помогает. Что ждать? Давай…»
— А на следующее десятилетие какие прогнозы?
— Многие говорят, что в России будет бум на органические продукты. Это такие, которые произведены с минимальным ущербом для природы и соответственно сами являются экологическими и полезными. Мы сейчас активно развиваем эту тему. Но, честно говоря, пока спрос на органическое молоко меня скорее разочаровывает. Допустим, литр «органики» стоит 99 рублей, а обычного молока — 69 рублей. Вроде не такая большая разница, но покупают его намного хуже. Но я еще верю, что время для такой продукции еще придет. По крайней мере в больших городах мода на экологичное поведение уже прочно укореняется.
Виктор Матросов.
