14 лет назад Сергей Мулюков круто изменил свою жизнь и стал заниматься медом. Тогда были не лучшие времена для развития этого бизнеса. Зато сейчас его предприятие – лидер рынка по производству и фасовке башкирского меда.
– Страх – хороший инструмент, если им грамотно управлять, если его сделать союзником. Страх выделяет в кровь адреналин, то есть у человека появляется какая-то мотивация, сверхвозможности. И он более заряжен, внимателен, сфокусирован.
В 2003 году я прошел так называемую президентскую программу переподготовки управленческих кадров. Затем была стажировка во Франции. В течение 40 дней мы посетили почти 50 предприятий разного профиля из разных отраслей. Нам показали, что если правильно выстраивать бизнес-процесс и бизнес-модель, то можно быть успешным в любой области. До этого я занимался бытовой химией, парфюмерией и косметикой. В поездке произошла полная перезагрузка сознания.
Были объяснены ценности европейских стран: традиции, преемственность, мысль «где родился, там и пригодился», то есть важность родной земли, акценты на сильные стороны своей страны.
Когда я приехал, начал все переосмысливать, перебирать наши бренды, на которых Башкирия всегда стояла и которыми была известна. Любой житель республики может сделать то же самое, и башкирский мед всплывет как минимум в тройке брендов. Поэтому загорелся этой идеей, по сути, сжег все мосты и ушел в другую отрасль. Три года работал наемным работником как руководитель проекта «Башкирский мед».
– А почему выбрали мед?
– Башкирский мед – это сильная сторона республики. Это что-то такое теплое, значимое, родное. У меня срезонировало внутри. Начал разбираться в себе, почему так. Мой дед – фронтовик, освобождал Крым. Он был председателем колхоза и пчеловодом.
На самом деле, есть генетическая память. Опыт, секреты мастерства передаются по наследству. Есть родовые линии пчеловодов. И это никуда не девается. Знаю очень много пчеловодов, у которых деды, прадеды и прапрадеды занимались этим ремеслом. Это накладывает отпечаток на весь род – все вернулась к своим истокам.
– Сложно все начиналось?
– Очень сложно. Тогда были смутные времена для башкирского меда. В 2004 году было очень много фальсификата. Башкирский мед как бренд был абсолютно не защищен.
Башкирский мед для многих выходцев из Советского Союза – знак качества. Соответственно, все пчеловоды и торговцы на медовых ярмарках знали: хочешь продать мед – напиши, что он башкирский. И поэтому очень много было подделок, много больших производств в Москве, Московской области, Петербурге, Ленинградской области и т. д. Они фасовали в банки непонятный мед, клеили этикетку «Башкирский мед» и продавали. Так была подмочена репутация нашего меда.
Как раз в данный период я попал в эту отрасль. В первую очередь я составил навигацию для потребителей, чтобы они безошибочно узнавали наш мед.
Покупатели начали ориентироваться на полках в рознице. Это была наша первая глобальная победа.
И все-таки в чем принципиальное отличие башкирского меда от остальных? Конечно, здесь сложились все факторы. У нас уникальная территория – две трети липовых лесов России находится в Башкирии. Плюс уникальное географическое положение: Уральский хребет дает микроклимат на этой территории, здесь определенная роза ветров, есть много уникальных растений, которые занесены в «Красную книгу», хорошие условия обитания и зимовки пчел. И, конечно, местное население, владеющее уникальными навыками и передающее из поколения в поколение секреты ведения пчеловодства.
«О башкирском меде весь мир узнал еще в 1900-м»
– А когда о нашем меде мир услышал впервые?
– О башкирском меде весь мир узнал еще в 1900 году, на международной выставке в Париже он получил гран-при. Именно тогда весь мир узнал, что есть какая-то потаенная местность, где живут дикие башкиры, где в тайге собирают мед диких пчел, и он самый лучший. Уже тогда пошла слава.
Тогда помогло то, что в СССР была плановая экономика, то есть какие-то отрасли размещались на определенной территории. Из-за этого, к слову, пострадала вся Россия, когда был развал Советского Союза. Получилось так, что вся электроника осталась в Прибалтике, лифты и БелАЗы – в Белоруссии, самолеты – на Украине.
И так получилось, что совет министров СССР принял решение, что весь мед в СССР в промышленном масштабе будет производиться именно на башкирской территории. И поэтому все башкирские заводы, которые фасовали мед, были здесь. И у населения не было выбора – это была просто монополия, без альтернативы, и люди ели только башкирский мед. Хотя он самый лучший.
– Почему государство не занималось производством меда на постсоветском пространстве?
– Были так называемые консервные заводы, в колхозах, совхозах, фермерских хозяйствах. Было несколько фасовочных предприятий. Но все это было очень примитивно, использовались какие-то старые технологии.
Например, чтобы растопить мед, фляги ставили в воду. Некоторые предприятия до сих пор так делают. Это позавчерашний день. Во-первых, мед нельзя разогревать выше 50 градусов, и не всегда можно поймать этот момент.
Во-вторых, когда кипит вода, испаряется влага, в результате мед впитывает в себя и запахи, и влагу. После этого мед становился некачественным. Мы очень отстаем от всего мира в плане технологии и инноваций. В 2004 году это вообще был каменный век.
– Куда сегодня оправляете мед, есть ли у вас точки продаж за границей?
– Мы сегодня лидеры в области продажи башкирского меда. Мы — самое крупное предприятие по этим показателям. В Уфе у нас три фирменных магазина, где представлена вся наша продукция. Работаем по всей России, хотя, конечно, есть куда развиваться, рынок еще не заполнен.
Уже 3,5 года экспортируем мед в Китай. Остаются определенные проблемы, но они объективные, связаны с тем, что технический регламент Таможенного союза, на основании которого проверяют мед в России и странах Таможенного союза, жесткий. У нас менее требовательные стандарты.
Сейчас, чтобы без проблем экспортировать мед, нужны международные стандарты и лаборатории, которые могли бы исследовать мед. В России нет ни одной лаборатории, которая может это сделать. Однако сейчас появилась хорошая тенденция, так как Россия получила право на проведение международного конгресса «Апимондия» в 2021 году. И он пройдет в Уфе.
Уже начались подготовительные мероприятия, инфраструктура готовится к этому событию.
Мед по экостандарту
– Сколько меда сейчас производится в Башкирии и сколько потенциально можно производить?
– Где берете мед, как проходит отбор и какие сорта меда используете?
Конечно, мы перерабатываем и продаем намного больше меда, чем может дать одна пасека. Поэтому сотрудничаем с пчеловодами, с которыми за многие годы сложились хорошие рабочие отношения. Нами выявлены 35 районов Башкирии, где мы берем мед постоянно, это примерно 2 000 пчеловодов.
Кроме того, у нас есть карта экологической напряженности республики. Мы знаем, где находятся загрязняющие производства, где не стоит брать мед.
У нас единственное коммерческое предприятие с собственной лабораторией. Она является внутренней структурой предприятия и не аккредитована по государственным стандартам.
Лаборатория нужна, чтобы осуществлять входной контроль качества меда, контроль во время переработки, разогрева фильтрации меда. Мы должны понимать, что не ухудшаем свойства и качество меда. Кроме того, лаборатория необходима для выходного контроля, когда продукция идет нашим потребителям. Таким образом, мы отсекаем контрафакты, некачественный и незрелый мед.
Благодаря лаборатории мы знаем, с каким медом работаем. На нашем предприятии используется четыре сорта базового меда:
- сборно-цветочный,
- липовый,
- донниковый и
- гречишный мед.
Также у нас есть бортевой бурзянский мед. У меня несколько бортевиков в Бурзянском и Ишимбайском районах. Я сам выезжаю и собираю дикий бортевой мед. Спрос на бурзянский мед постоянно растет. По международной классификации его можно назвать органическим. Мед по экостандарту.
«Мы получили право на проведение «Апимондии». Это знаковое событие»
– Власти республики помогают развивать и продвигать наш мед?
– Я уже говорил, что мы получили право на проведение «Апимондии». Это знаковое событие. Конечно, помогали госструктуры. Была профессионально проведена заявочная кампания, благодаря чему наша страна впервые в истории принимает этот конгресс.
Это даст новый толчок развитию башкирского пчеловодства. Правительство очень помогло в этом вопросе. Также в нашем регионе в текущем году начался проект промышленной пасеки, это хороший сигнал. До сих пор многие пчеловоды используют дедовские методы, тяжелые ульи, которые не поднимет один человек. И один не может обслуживать более 50 пчелосемей.
Мы изучили канадский метод промышленного пчеловодства. При должном уровне автоматизации и другой модели строения ульев, при помощи постоянных кочевок на цветение он позволяет в несколько раз увеличить количество пчелосемей. В Канаде 15-20 тысяч пчелосемей – это такая нормальная промышленная пасека. В этом году и у нас появляются пасеки с тысячами пчелосемей.
И это число будет только расти. Для нас, нашей территории, это хорошая тенденция.
Есть еще один хороший проект – создаются сельхозкооперативы на базе местных поселений. Девять видов сельхозхозяйства, и одно из них – пчеловодство. Дается инструмент, чтобы молодежь осталась на селе, чтобы кто-то вернулся из города и начал заниматься высокодоходным и высокомаржинальным делом. Пчеловодство – это прибыльное дело. По сути, пчеловоды – самые богатые люди в деревнях.
Кроме доходов, это еще и социальная направленность. Нет работы в деревнях, сельской местности. Если этот проект будет правильно развиваться, то мы дадим работу местному населению, и люди будут задействованы в тех местах, где родились и живут. Не будет никаких миграций в мегаполисы.
Люди будут прекрасно себя чувствовать, будет развиваться инфраструктура деревень и сел. Вот в этом мы видим свою социальную миссию.
https://proufu.ru
