Закончилась сказка о российской Золушке. Село опустело. Потянулись из Повалихина репортеры иностранных газет, блогеры, операторы телеканалов. Деревенские выглядывали из домов, не опасаясь очутиться в эфире какого-нибудь РЕН ТВ. Вернулась домой и прятавшаяся от журналистов по соседям Марина Удгодская. Теперь она полновластная хозяйка Повалихина и еще 30 полувымерших деревень. Источник: https://www.spb.kp.ru
Тогда, в сентябре, это почему-то вызвало всероссийский классовый восторг и смакование. Отсюда бесчисленные телесюжеты: попросил, мол, глава простую русскую женщину, мывшую полы в его кабинете, побыть техническим кандидатом на выборах, а народ взял да и проголосовал за уборщицу, лишь бы не за власть опостылевшую. Хуже, мол, все равно не будет.
Даже Элла Памфилова, завороженная повалихинской сказкой, не удержалась и простодушно рассказала Владимиру Путину о победе Удгодской.
— В Костромской области молодая женщина, которая раньше работала уборщицей, избралась главой поселкового совета, — почти смеясь, сообщила президенту глава ЦИК.
— Ну и что? — неожиданно сухо спросил Путин…
Вот и я думал: ну и что?
Было предчувствие — не сказка это. Трагедия.
Повалихинскую Золушку, подозревал я, кто-то обязательно съест. Или мстительная власть. Или парадоксальный народ русский, обычно рассуждающий: мое дело психануть, проголосовать, а ты, кандидат, вертись как знаешь.
И точно. Удгодская уже через месяц подала заявление об отставке.
Причина отставки неожиданная. Опять сказочная. Никто, оказывается, ее не съел.
Сразу после вступления Марины в должность в Повалихино прибыла… Ксения Собчак. И как только ее вертолет сел посреди деревни, стал зреть роковой для новоизбранной главы скандал.
Через несколько дней Удгодская собрала депутатов и заявила: дескать, всё, не могу больше! Провались, мол, пропадом эта должность, коль так!
А все потому, что Ксения Анатольевна не знала, что такое эта Чухлома! Что жизнь здесь особая.
Живем, как при царе, — отходничеством
При всей своей среднерусской «убитости» просторный Чухломской край, в центре которого притаилось Повалихино, место странное. Во все времена он считался медвежьим углом — заповедным краем русской цивилизации, причем настолько древним, что историки точно не знают, когда появилась вообще Чухлома.
До революции крестьяне здесь часто жили лучше дворян. Пока обедневшие аристократы пахали землю, простолюдины строили петербургской и московской буржуазии дома и дачи. Это называлось отходничеством.
Крестьяне богатели, скидывались на церкви, приходские школы, богадельни. Один из таких зажиточных мужиков, Мартьян Сазонов, для своей молодой жены возвел, например, чудесный Лесной терем, который через сто лет случайно нашел в лесу, восхитился и отреставрировал один московский предприниматель (теперь в селе Асташово затеплилась экономическая жизнь — заработали туристический центр, гостиница).
И хотя сейчас в районе величиной с Ингушетию населения в семь раз меньше, чем при царе (10 тысяч), живет тихая Чухлома по старинке древним отходничеством.
Мужики ездят на заработки и, словно птицы, тащат в гнездо добычу, слетаясь в родные деревеньки, чтобы отдохнуть.
И, с одной стороны, вроде бы Чухлома и живет в нищете — государство тратит на умирающую русскую глубинку оскорбительные деньги (на банкрота Ингушетию, к примеру, в два с половиной раза больше на душу населения, а в абсолютных цифрах и вовсе позорно — 268 миллионов на Чухломской район и более 31 миллиарда на кавказскую республику), но, с другой стороны, живет упрямый русский мужик. Тихо. Камерно. В уютной привычке, что никому нет до него дела, а значит, и ему на власть плевать.
— Раз в месяц в семью из какого-нибудь Подмосковья возвращается муж-добытчик, а это значит, вся семья идет по магазинам. Через неделю деньги заканчиваются, и жена косо смотрит на мужа: чё-то ты засиделся, — смеются в Повалихине.
— Да, и мы так с мужем живем, — все так же загадочно улыбается Марина Удгодская, когда я аварийно приехал в село. — Лет 15 уже.
Собчак заразила ковидом
Сошествие Собчак с небес в деревне запомнят навсегда, сложат деревенские легенды, сказания и, уверен, матерные частушки.
Звезда явилась, как и полагается, в сопровождении двух полицейских, что окончательно смутило деревенских. Полиции в селе не видели давно.
— Почему у вас людей на улице так мало? — первым делом спросила Ксения Анатольевна у первого подвернувшегося селянина. — Мужики сейчас пьют, конечно.
— Почему сразу пьют, — нахмурился абориген. — Если б пили, они бы здесь, с вами, уже стояли.
Пожал удивленно плечами и ушел.
Разговор с Собчак Удгодская комментирует стеснительно. Мол, а чё, нормально поговорили.
— Муж пьет? — конечно, спросила Собчак.
— Нет, он работает. — Удгодская тоже удивилась марсианско-московской логике (наша «элита» железобетонно убеждена, что деревня от безделья пребывает в пьянстве, а деньги сыплются на нее с неба).
— А после бани?
— Ну бутылку пива.
— Какого?
— А бог его знает, — взмолилась несчастная глава.
И «пала», сраженная вопросом: «Марин, а каков бюджет Повалихина?»
Этого бывшая уборщица не знала.
Удгодская управляла поселением, прямо скажем, незатейливо. По-народному. Еще в сентябре определив для себя две цели. Первая — строительство запруды для купания, о которой Повалихино неизбывно мечтало многие десятилетия. Ее решено было соорудить уже к весне.
Отказать всероссийской Золушке глава района Владимир Бахвалов не смог, хотя даже по облезлому зданию его администрации видно — денег в районе нет (когда Бахвалов перечислял, какие суммы выделяются, например, на ремонт дорог, на благоустройство и вообще на саму жизнь обезлюдевшей Чухломы, то скорее был похож не на чиновника, а на врача хосписа, пытающегося облегчить страдания умирающего аспирином).
Местные власти поразила популярность Марины, ведь именно из-за нее в Повалихине скоро построят богатую детскую площадку, которую подарил растроганный «мэром-уборщицей» один московский бизнесмен. Получив такую радостную весть, Удгодская обошла всю деревню, собрала субботник и расчистила территорию.
На сбор пришел даже главный скептик деревни, главный местный блогер Дед-Коровед, вот уже несколько месяцев подозревающий мир в антиповалихинском заговоре.
— Марина собирает субботник? — вел он ядовитый репортаж из зарослей крапивы. — Ну-ну… Слышал, денег на площадку еще не выделили, а мы уже, значит, должны работать… Ну-ну.
Село и правда с трудом привыкало к тому, что Маринка теперь будет получать фантастические 30 тысяч рублей. Поползли слухи, что она и документ никакой составить толком не может, что казенные бумаги вызывают у нее тоску. И за нее отдуваются местный бухгалтер и старший специалист…
— Вот составляю сама бюджет, — растерянно подтвердила мне бухгалтер. — Никто ничего мне не говорит.
— Честно говоря, — призналась мне потом Удгодская, — самое трудное — это ходить на работу ко времени и уходить по часам. Я хоть и встаю по-деревенски в 5 утра, это для меня было в тягость.
Но последней каплей для Удгодской стало известие — у Ксении Собчак диагностирован коронавирус.
Деревня, где не было ни одного случая ковида, вскинулась, заворчала: мол, из-за этой Удгодской одни несчастья.
У Марины тут же заболевает дочь.
«Приехала Собчак, и, по ходу дела, сейчас у нас коронавирус. Измеряю температуру, у меня 37», — рассказала Удгодская журналистам.
Скоро заболевает и костромской губернатор Сергей Ситников, к которому Марина после Собчак ездила на аудиенцию (глава региона пожелал увидеть знаменитого «мэра-уборщицу»).
И понеслось — скорая, врачи, тесты…
Тут и главе района Владимиру Бахвалову звонит чиновник одного из ведомств, требует правдивую информацию, кого заразила Собчак.
— Результатов тестов еще не было, — вспоминает глава. — Я так и ответил. И тут в интернете знаменитый журналист Андрей Караулов публикует наш с ним разговор, только без его начала, где он представился чиновником. Я ему звоню на определившийся номер и спрашиваю: «Почему вы соврали? Я бы и так вам сказал правду». Караулов закричал: «Помехи на линии, не слышно». Как же этим звездам не стыдно?! (Дальше раздраженно.) И это ваше московское — «уборщица-уборщица», словно клеймо на человеке. Эх…
Как результат всечухломской истерики — отставка.
— Не могу, — сказала Марина, — больше.
— Мы ее долго уговаривали, — вспоминает депутат сельсовета Татьяна Мурзина. — Но нервы у Марины сдали. Что тут поделаешь…
Карьер поможет карьере
Анализы оказались чистыми. Да и губернатор был так благосклонен к чухломской «звездочке», что, по ее словам, составил с ней какую-то тайную договоренность. Загадочный проект для обустройства Повалихина, который Марина пока не должна раскрывать.
Она сейчас в порядке. Как истинная женщина, остыла и заявление забрала.
К тому же новые выборы главы поселения нищая Чухлома не потянет — это же целых 300 тысяч рублей!
— Тяжело Марине, конечно. Нервничает, — говорят в деревне. — У нее дома хозяйство, дети. Но она у нас девушка упорная. А значит, научится быстро.
— Помогите нам, — попросила вдруг на прощание Удгодская. — Есть одна идея.
И поехали мы с Мариной на Архаровский карьер, что в пяти километрах от деревни.
— Может, кто-то из ваших читателей заинтересуется? — сказала глава, гордо оглядывая карьер, словно продавец товар. — Карьер — единственный наш шанс получить рабочие места. Посмотрите, какой он большой, недалеко от трассы, районные власти пойдут навстречу инвесторам, заключим соглашения. Люди добрые, приходите сюда работать, помогите нам.
— Напишете? — тихо спросила на прощание Удгодская. — Мой муж работал здесь, дома, пока карьер не закрылся. И сколько людей останется дома, в Повалихине, если у нас все получится.
— Если документы научитесь составлять, Марин, напишу, — пошутил я.
Марина вспыхнула.
— Да научусь я, научусь, куда мне теперь деться, — сурово произнесла она и пошла в сельсовет. Где в светлые беззаботные времена за половину нынешней зарплаты просто мыла полы.
Владимир ВОРСОБИН.
