Из 134 тысяч сел к 2030 году, по прогнозам, в стране останутся около 90 тысяч. Стирание границ между городом и деревеней и вымирание сел ставят вопрос ребром. Кто кого? Надежду дают ученые: победит многоукладность. https://rg.ru
Деревня Синики Архангельской области — это сто дворов, 400 жителей и… одна корова.
— Зачем нам коровы? — объясняет местный житель Павел Ватонин. — Купить пакет молока дешевле. То же самое с картошкой-«маркошкой» — в магазине есть.
Так рассуждают многие в Синиках. Хотя там еще пятнадцать лет назад у всех были коровы, а помимо огорода во дворе — картофельное поле «на выселках».
— Система ценностей сместилась, — считает социолог РАНХиГС Дмитрий Рогозин. — Наметилась имитация городской жизни, а вместе с ней потребление «стеклянных бус». Это ведет к росту «городского» уровня потребления при сжатии сельского производства. Люди боятся фермерствовать. Крестьяне не видят в государстве партнера и рассматривают его только как ресурс.
И это при том, что государственная стратегия — будущее сел на 60 процентов связано с разными формами фермерства, до 30 проц. — с ожидаемой деурбанизацией, которая деревне даст вторую жизнь, и на 9-11 проц. — с исчезновением части деревень.
— Фермеры — драйверы развития сельских территорий. — убежден эксперт Минсельхоза Владимир Свеженец. — Но внутри сел есть и жизнь «вахтой», когда старики доживают в деревне, а их дети работают в городе, приезжая домой как на «дачу». Тут развилка — кого страна поддержит, таким и будет село.
Дмитрий Рогозин убежден, что «не надо никого и ничего ломать через колено». С его точки зрения, нужно отказаться от механического подхода, когда группа экспертов «разработала программу и пошла ее внедрять». Альтернатива — партнерские отношения крестьян и государства, которые надо выстраивать.
По прогнозу ученых, коллективных фермерских хозяйств в силу общинности мышления россиян будет больше, индивидуальных — не более 20 процентов. Один из парадоксов развития индивидуального фермерства заключается в том, что его двигают… горожане.
— Город спасет деревню, — убежден профессор НИУ ВШЭ Никита Покровский. — Точнее, деурбанизация или отток людей из городов в села. Этот процесс пустил корни в кризис 2009 года, «роды», я думаю, будут в 2020-2022 годах. Уже 7 проц. москвичей и 9 проц. екатеринбуржцев летом живут в деревне, зимой в городе. Еще до 4,5 проц. жителей мегаполисов навсегда перебрались в села. Это лишь начало.
По прогнозам НИУ ВШЭ, зона в радиусе 600 километров от Москвы и Санкт-Петербурга, и есть ростки «городских сел» будущего. Около 10-12 проц. бывших горожан уже продвигают частные фермы (сыроварни, животноводы, пасеки), большая часть (до 55 проц.) пока предпочитают «гетто» экопоселений за заборами, остальные — до 35 проц. — группа «дачников» и новых местных.
Эти группы создают союзы сел и городов. Например, союз города Новоржева Псковской области, соседнего села Вехно, дач и Снетогорского монастыря возрождает дворянскую усадьбу, три музея, монастырь, храмы и сельские промыслы (рыбалка, сыро- и пивоварня). Такие кластеры — пример выживания сел за счет туризма и агротуризма.
— Об этих инструментах развития крестьянин из Сиников или не знает, или не верит в них, — считает директор Агентства продвижения инноваций Игорь Прудников. — Нет промежуточного звена, которое могло бы стать проводником. Им должно стать экспертное сообщество, готовое прийти в деревню.
Эту формулу диалога с деревней вывел ученый Вячеслав Глазычев. По Глазычеву, в будущем из трех сел шансы выжить имеют два. И то при условии, если общество потребления придет в село не как турист, скупающий за «стеклянные бусы» землю, а как производитель.
Владимир Емельяненко.
