Криптовалюты с недавних пор популярны в России у тех, кто работает на земле и с сельским хозяйством, — о своих проектах в этой сфере объявили сразу несколько кооперативов и бизнесменов из разных регионов страны. Самый яркий из таких предпринимателей — Михаил Шляпников, 53-летний владелец хозяйства в подмосковном Колионово. Который несколько лет назад попал в заголовки новостей, когда суд запретил ему печатать собственные деньги, а теперь создал криптовалюту и привлек под нее инвестиций почти на два миллиона долларов.

«Была у меня лопата, потом появился трактор многофункциональный, потом — блокчейн», — рассказывает подмосковный фермер Михаил Шляпников, основательный седой мужчина в разноцветных, как будто случайно выбранных вещах: ярко-голубые штаны, зеленая бейсболка, поверх слишком короткой футболки — видавшая виды жилетка с карманами. Шляпников с явным удовольствием изображает простодушного крестьянина — но этот имидж совсем не мешает ему шагать в ногу со временем с пользой для своего бизнеса:  его подмосковное фермерское хозяйство привлекло через ICO сумму в криптовалютах, которая сейчас эквивалентна почти двум миллионам долларов.

Шляпников буднично описывает, как его занесло из Москвы в глухую деревню. В девяностых он успешно занимался бизнесом — ввозил в Россию медицинское оборудование (например, томографы), имел свой банк «Золотой век», но в 1996 году попал в аварию и получил перелом позвоночника. Еще через пять лет, когда бизнесмен уже встал на ноги, врачи обнаружили у него рак. В 2007-м, пройдя через несколько операций, Шляпников «устал лечиться и решил уехать из Москвы, сменить образ жизни». Дача на Сходне для этого не подходила: туда приезжало слишком много людей, «невозможно было отключиться». Поэтому перебрался Шляпников в Колионово — деревню в 30 километрах от Егорьевска, где у него уже был построен дом и куда из Москвы ехать минимум три часа.

«Врачи сказали: „Езжай уже. Бесполезно тебя резать“, — вспоминает он. — Ну, думаю вина здесь попить, на рыбалке напоследок посидеть. Прошло три месяца — вроде не умер. Дай, думаю, чего-нибудь посажу. Посадил. Еще три месяца прошло… Вот до сих пор сажаем». У врача, утверждает Шляпников, он не был уже 10 лет и хорошо себя чувствует. Правда, планы до сих пор строит только на три месяца вперед.

Посадок у Шляпникова много. Во владении у него 25 гектаров, вместе с арендуемыми землями в год доходит до ста — если еще сажать картошку и зерновые. Главное, что выращивает фермер, — это саженцы: семь лет «вкалывал и вкладывал», потом начались первые продажи; теперь дело, по его словам, приносит пять-семь миллионов рублей в год. До этого, хвастается он, кормился с хозяйства. «Я даже как-то прикидывал — у меня в месяц расходов около пяти тысяч рублей на себя выходило, — объясняет Шляпников. — Мне нужно — сигарет, может, хлеба, а все остальное здесь. Рыба — в пруду, мясо вон бегает, кукарекает, хрюкает. Яйца каждый день, овощи, фрукты, что-то в погребе, что-то в огороде».

Сейчас в хозяйстве Шляпникова есть куры и утки, растет малина — ее кусты можно купить. «Ну и по мелочам там: корма, лесные какие-то дела, переработка. Плодовый питомничек есть», — перечисляет фермер. В здании бывшей сельской больницы рядом со своим домом он выращивает цыплят в инкубаторах, там же в одной из комнат стоит криптомат — его включают, когда приезжают гости.

Здание Шляпников в 2010 году боем брал у местной администрации в аренду — первоначально он хотел сделать из больницы прибыльный медицинский бизнес для людей, которым требуется реабилитация, а на часть от выручки бесплатно лечить местных стариков. Чиновники сдались через год — однако в тот момент денег на осуществление исходного плана у Шляпникова уже не было, а потом и стариков в деревне не осталось. Сейчас договор аренды закончился, но государство, видимо, не против цыплят в корпусе — сам фермер считает, что без него больница бы развалилась.

Основной доход приносит продажа деревьев для городского озеленения — кленов, берез, рябин, каштанов. Покупают большей частью для Москвы — рынок большой, деревья часто погибают; фермер утверждает, что его деревья можно увидеть в Лужниках и на центральных улицах. Заказы до Шляпникова доходят через десятые руки.

«Это госзаказы, но я там как субподрядчик. Рынок озеленения, благоустройства — коррупционный достаточно, и меня, естественно, туда никто не пустит. Но там 10 исполнителей, а саженцы только у меня! — радуется он. — Поэтому они в любом случае обратятся ко мне».

Фермер-анархист

Живет Шляпников один, если не считать собаки Чернышки: дети выросли и уехали за границу, жена приезжает навестить из города — в этот раз она как раз возится в огороде с наемными рабочими (они в хозяйстве появляются по необходимости для выполнения конкретных работ). На вопрос, есть ли у него помощник, Шляпников отвечает: «Раньше был. Умер». «Человек восемь-девять, наверное, похоронил стариков, — рассказывает он. — У нас такая была армия трясогузки [из деревенских жителей], мы здесь куролесили со старушками. Армия Махно. Сейчас я в основном один».

В Москву Шляпников ездит раз в три месяца: «Не хочу. Бывал на криптотусовках, да, — но здесь лучше, здесь я в стерильных условиях. А туда съездишь, там тысяча человек обниматься лезут, целоваться, плеваться, и я сразу все эти штаммы вирусов насобираю за те годы, что меня не было».

Впрочем, его сельское одиночество скрашивают друзья и знакомые — от ученых до коллег-фермеров: они приезжают в Колионово часто, и Шляпников им рад. В октябре в деревне даже проходит специальный праздник, посвященный дню рождения кумира Шляпникова — Петра Кропоткина (он родился в декабре, но в Колионово решили отметить заранее). «Я старый анархист. У меня основано все на свободе, — поясняет фермер. — Просто нет времени на ожидание, что вдруг сейчас Путин приедет, Путин помойку уберет, барак отремонтирует. Приходится самим все делать».

Ad 3
Advertisements

Отношения с государством у экстравагантного фермера всегда складывались непросто: не особо стесняясь в выражениях, он критиковал власть, особенно — здравоохранение и пожарную охрану. Для посещения своего хозяйства требовал от чиновников предоставлять ему заявку и пакет документов, включая справку от психиатра, и даже собирал деревенский сход, чтобы объявить импичмент главе сельсовета.

«На днях, в отдельно взятой подмосковной деревне Колионово, на сходе, руководствуясь здравым смыслом и простым желанием предотвратить беспредел местных властей, а также сохранить самобытный образ русской деревни, мы будем свергать на *** местную, т. н. конституционную власть», — заявлял Шляпников в своем блоге в 2010 году. На сход, состоявший из нескольких стариков, приехала полиция, и свержение власти не состоялось.

В 2015 году фермер из подмосковной деревушки неожиданно столкнулся в суде сразу с прокуратурой, Центробанком и налоговой инспекцией. Проблема была в том, что Шляпников придумал в деревне свои деньги — колионы, которые он пустил в ход в хозяйстве в качестве расписок для бартера с соседями. Сделанные в типографии, где печатают визитки, разноцветные купюры (50 колионов приравнивались к гусю), согласно материалам дела, угрожали финансовой системе государства. Банкноты «казны Колионово» суд в итоге запретил, зато Шляпников прославился.

Известность принесла ему свои плоды: губернатор вручал ему благодарственное письмо за проявленное мужество по ликвидации пожаров в Подмосковье (Шляпников организовывал добровольные пожарные дружины). Официальный сайт областного правительства ставил новости про его экологические акции — например, про скворечники, сделанные из кремлевской елки. Впрочем, скепсиса фермера по отношению к государству это не убавило.

У Шляпникова отношения с государством простое: по его словам, оно махнуло на фермера рукой — «а я на них тем более». «У меня были большие претензии к властям, у них ко мне, и на сегодняшний день мы нашли некий такой статус-кво. Сейчас у нас мир-благодать, мы друг с другом селфи делаем, — иронизирует Шляпников. — Пока я жив, я здесь держу такой островочек свободы».

Фермер понимает, что нейтралитет в любой момент может закончиться, и уже «спихнул» детей за границу, — но готов и к сотрудничеству.

«Я предлагаю тому же Минфину, или министерству экономики, или Центральному банку — ну приезжайте сюда, давайте посмотрим, как у меня это работает. Может, чего-то вам интересно будет, — призывает он. — Но у нас в России исследованиями занимается Следственный комитет».

Как настоящий анархист, Шляпников против «налогов на поддержание коррупции», но все равно их платит. Он согласен платить и с криптовалютных доходов — но только за конкретные муниципальные программы: «по безопасности той же, на поддержание дорог».

«Напрямую платить. То есть я, допустим, сам дорогу ремонтирую. Не в Крыму ее ремонтирую, а себе в Колионово ремонтирую, — объясняет он. — Я не хочу спасать ни отечественную экономику, ни мировую. Дайте я здесь потихонечку… Мне сто лет не нужна эта война ни в Сирии, ни с Америкой, ни с Украиной, мне хочется леса высаживать, чтобы они не горели, чтобы они чистые были, большие, чтоб там водились животные, птицы. Но это мне никто не зачтет. Ни муниципальный, ни федеральный, ни региональный, ни один бюджет не зачтет вот то, что я там создаю».

Внезапно Шляпников прерывается. «Вон, кстати, зеленый дятел, вон-вон. Видишь, на маленьком дереве сидит? Это редкая птичка. А здесь у нас их как грязи. Как голубей в Москве».

Публикуется в сокращении. Полностью здесь: https://meduza.io/feature/2017/10/18/opohmelimsya-i-budem-dumat-kak-razvivatsya-posle-ico

Loading