Все еще думаете, что в Беларуси все скучно, уныло и смотреть не на что? Скажите об этом 66-летнему Вениамину Николаевичу Бычковскому из деревни Бобровичи Ивацевичского района. Хотя нет, лучше не говорите. Он хоть по характеру человек спокойный и миролюбивый, но за Полесье порвет. Источник: https://ok.ru
Вениамин Николаевич в прошлом серьезно занимался пешим туризмом, штурмовал горы и ходил под парусом, но ничего, говорит, круче деревни Бобровичи не видел. Рядом с его домом глухой лес, болото, старое капище с многовековыми дубами, озеро. Взял байдарку, переплыл — и уже бродишь по древнему городищу, где жили люди 8 тысяч лет назад.
За четверть века в Бобровичах он набрал экспонатов на два музея. Если все пойдет по плану, то откроет в глухой деревушке еще и галерею примитивного творчества полешуков. В общем, если думаете, что в Беларуси все скучно, уныло и смотреть не на что, приезжайте к Вениамину Николаевичу в Бобровичи. Он вас научит родину любить до бабочек в животе и мурашек по коже.
Бобровичи называют самой одинокой деревней Брестской области — в радиусе 10 километров от нее ни одного населенного пункта. А Вениамин Николаевич, пожалуй, самый одинокий житель Бобровичей — в радиусе 250 километров от него нет ни одного родственника. Дом самого одинокого жителя самой одинокой деревни тоже самый одинокий. Он стоит особняком от остальных хат на том конце единственной улицы Лесной, который уходит к озеру.
«То, что я здесь нашел — это что-то запредельное»
Бобровичи и Вениамин Николаевич одиноки лишь по отдельности. Вместе — нет. Их союз настолько крепкий и гармоничный, что непонятно, как Вениамин Николаевич 41 год жил без Бобровичей, а Бобровичи веками существовали без Вениамина Николаевича. Как они обитали долгие годы в разных точках пространства и почему их орбиты до 1995-го не пересекались?
О том, что было до их роковой встречи, известно немного. Вся летопись Бобровичей по Википедии умещается в несколько предложений. 1401 год — Витовт дарит Вядскую волость вместе с Бобровичами слуцким князьям Олельковичам. Затем хронологический провал величиной в 542 года — и новая дата: 1942 год, когда немецкие каратели сожгли деревню и убили 676 местных жителей. Следующая веха — 1963 год. Ее появлению в интернет-энциклопедии Бобровичи обязаны археологам, которые открыли у озера близ села древнее поселение. Последнее упоминание (что символично) связано с Вениамином Бычковским, который в 2005 году открыл у себя дома музей. Вот, в принципе, и все.
Сведений о добобровичском периоде жизни Вениамина Николаевича и того меньше. Сам он об этом больше молчит, чем говорит. Прошлое отзывается в нем постоянной болью от старой травмы позвоночника и проступает с черно-белых фотографий, которые висят на стене комнаты его деревянного дома.
На одном снимке — молодой Вениамин в образе спортсмена-тяжелоатлета со штангой. Это до травмы. На другом — он же, но уже где-то в снегах, в снаряжении альпиниста. Это после. Добавить еще можно разве что краткую биографическую справку из прозаического сборника Вениамина Николаевича «Следы по кругу»: родился в Уфе, занимался спортом, работал в сфере туризма, много путешествовал.
— Большую часть своей жизни я путешествовал, занимался спортивным туризмом. Но то, что я здесь [в Бобровичах] нашел — это что-то запредельное. Будто кто-то сверху дал мне это за все мои страдания. Меня потрясла эта деревня. Этот закуток тихий и спокойный. Я всегда жил на берегу морей, рек, озер — под парусом ходил. Мне обязательно нужно на воду выходить. Эта глушь меня устроила. Раньше я жил еще более уединенно: в горах, тайге, на турбазах, где вообще людей не было. В 1989 году сделал сознательный выбор: оставил город, все увлечения, работу, семью и ушел. Я профессиональный инструктор с большим опытом, поэтому меня любая турбаза Советского Союза брала на работу. Находил те, где сезон длится всего три месяца, а остальное время я там жил сторожем, конюхом — неважно, кем. Главное, чтобы было уединение. В тех местах до меня было тяжело добраться.
«В ваших сосудах — вода этих ручьев, родничков»
Привычный уклад жизни отшельнику пришлось поменять после развала Советского Союза. По словам Вениамина Николаевича, «новые русские» стали все заповедные и уникальные места «превращать черт знает во что».
Изначально путешественник планировал осесть возле озера Байкал, но в Ивацевичах, где он был проездом, ему предложили посмотреть деревню Бобровичи. Летом 1995 года провели по селу экскурсию, а уже осенью он купил здесь дом. Так и остался. Признается, что по возможности старается из деревни не уезжать — врос в эту землю. Стоит, говорит, уехать на пару часов хотя бы в соседние Телеханы, так сразу на душе неспокойно.
Первое время изучал окрестности. Обошел озеро, нашел древнее городище, которое открыли в 60-х годах прошлого века, потом узнал, что деревенское кладбище с многовековыми дубами стоит на старом капище. Начал копать глубже, читать литературу об истории края — и влюбился в полешуков и Полесье.
— Полешуки — уникальный народ, — признается Вениамин Николаевич. — Больше всего меня поразила их история. Сколько войн прошло через эту землю, но полешуки ничего ни в культуру, ни в этнос, ни в язык не взяли. Все сохранили свое. Будто на другой планете жили. Вот сейчас бы прошел полешук, подошел бы к сосне и стал бы с ней разговаривать. Мы бы сказали, что сумасшедший. Но полешуки такие были. Они разговаривали с деревьями, с болотами. Это люди, которые растворились в природе, она для них, как мать родная. Меня подкупил этот народ.
Вениамин Николаевич считает себя «полешуком по крови». Его предки жили на белорусском Полесье, пока во время Первой мировой войны бабушку с дедушкой не вывезли на Урал. Об этой странице в истории своего рода он узнал уже после того, как приехал в Беларусь.
— Я только в 1997 году нашел архивы, церковные книги, откуда узнал, где жили бабушка с дедушкой. Две зимы по архивам Беларуси мотался. Отсюда до деревни бабушки с дедушкой около 90 км. У меня была возможность поселиться в их деревне, староста даже обещал помочь, но я не мог оставить Бобровичи, это пространство. Судьба меня именно сюда привела, и здесь мне надлежит остаться.
— А нет ощущения, что сейчас полешуки ассимилируются?
— Детям, которые ко мне приходят на экскурсии, я говорю: «Вы хорошие, красивые хлопцы, девочки, будете учиться, кто-то будет за океаном жить, но запомните, в вас течет кровь этой земли. В ваших сосудах — вода этих ручьев, родничков. Вы ничего с этим не сделаете. Хоть на луну улетайте, а все равно останетесь по крови принадлежать этой земле. В жизни всякое бывает. Мне было 40 с лишним лет, когда я нашел это место. Здесь я ожил и продолжаю работать, хотя сколько раз до этого меня спасали врачи… Все это благодаря тому, что я вернулся на родину. Это пространство меня бережет. Поэтому, когда у вас будут проблемы, помните, что у вас есть родина. Возвращайтесь, пройдитесь по вёске. Вам этого хватит, чтобы вдохнуть и с новыми силами вернуться к своей прежней жизни».
На участке Вениамина Николаевича стоит деревянная часовня — проект, которому он отдал 10 лет своей жизни. Начинал строительство сам, а когда личные сбережения закончились и наступило осознание, что в одиночку не справиться, обратился за помощью в епархию. Поддержали. Коллективными усилиями часовню удалось достроить. На вопрос зачем, сельчанин отвечает просто: «Потому что не мог по-другому».
Дело в том, что около Бобровичей есть озеро. Раньше около него было три деревни: Бобровичи, Тупичицы и Вядо. В 1942 году фашисты, проводившие в партизанской зоне карательную операцию «Болотная лихорадка — Юг — Запад», сожгли их вместе с людьми. С приходом мирной жизни первая отстроилась заново, две другие возрождать было некому.
— Я очень много провел времени на месте Вядо. Я там по полмесяца жил. На лето, в основном, уплывал туда. Жил в палатке, растворялся в этом пространстве. Перед глазами всплывали картинки той трагедии. Я пропустил через себя переживания этих людей, их эмоции, и стало что-то во мне происходить. Подумал, что нужно с этим что-то делать. А у меня в коллекции как раз церковные колокола были. И тогда мне пришла мысль: 13 сентября сожгли вёску. Этот день люди худо-бедно отмечали. И я подумал: а дай-ка сделаю колоколенку и каждое 13 сентября буду звонить в колокола.
15 сентября 2016 года часовню-памятник освятили. Она построена в честь Великомученицы Параскевы и в память жителей деревень Бобровичи, Вядо, Тупичицы, Красница. Их фамилии выбиты в граните и висят внутри здания рядом с иконами.
Сейчас сюда приезжает батюшка, чтобы провести службу. А Вениамин Николаевич своему обещанию остается верен: каждый год 13 сентября он звонит в колокола в память о погибших сельчанах.
«Я здесь состоялся, нашел все родное и хочу здесь раствориться»
Вениамин Николаевич поставил перед собой цель популяризировать полесскую историю и культуру. На своем участке он открыл два музея. Один находится в его доме, второй занимает половину старого хлева — ту часть здания, где прежние хозяева держали свиней.
Гостям хозяин показывает находки, собранные по соседям, знакомым, окрестностям: предметы полесского быта, рушники, традиционные наряды, гильзы от снарядов и другие экспонаты, раскрывающие историю края. На экскурсии к нему раз в неделю приезжают школьники и организованные тургруппы.
Вторую часть хлева Вениамин Николаевич готовит под галерею. Здесь он хочет выставить образцы примитивного полесского творчества:
— Я по радио «Культура» услышал интервью с художником-примитивистом. Он рассказал, что примитивная живопись западной Беларуси входит в каталоги Европы. Там коллекционеры с ума по ней сходят. А нам, говорит, не надо ничего этого. Уточнил — оказалось, действительно, имеет цену. А иконопись — это же запредельное что-то! Она вообще ни на что не похожа. Я тогда подумал: иконопись — уникальная, бытовая живопись — уникальная. А уже ничего нет… Где-то мне батюшки дали иконы с чердаков, которые не успели сжечь. Где-то кто-то приедет с образцами бытовой живописи. Поэтому сейчас собирается экспозиция.
Активность Вениамина Николаевича привлекла внимание к Бобровичам. С 2017 года в деревне строится миссионерский центр, куда будут приезжать на отдых и оздоровление дети с особыми потребностями и их родители.
— Думал, что после часовни успокоюсь. Нет. Сейчас у меня в проекте музей. Хотелось бы закончить эту тему. Поставить точку, мол, посмотрите, какую красоту полешуки создавали. Вы думали, у них только болото да клюква? Я понимаю уже, что все не успею, поэтому приходится расставлять приоритеты, решать, что сделать в первую очередь. А потом лягу под этот дуб и останусь в этой же земле. Я здесь состоялся, нашел все родное и хочу здесь раствориться. У меня есть поэма недописанная. Я там ухожу и превращаюсь в камень. Песок ведь выталкивает валуны.
Весь собранный по Полесью и полешукам архив Вениамин Николаевич завещает церкви:
— Кто знает, может, все, что я собрал, кто-то захочет продолжить…
Станислав Коршунов.
