…В трактир средней руки входят военный фельдшер и купец. Буфетчик кланяется.

– С морозцем, Спиридон Игнатьич, честь имею поздравить! – говорит он.

– Спасибо, спасибо! Да, завинтил морозец! Не обидел нынче Никола-батюшка торгового человека, – отвечает купец. – Насыпь-ка нам с господином доктором по рюмочке. – Ничего, торговому человеку теперь хорошо, поправиться можно, а то уж и торговля же была!

– Да что же хорошего-то, Спиридон Игнатьич? – спрашивает буфетчик. – Только для физиономии ущерб, потому лицо кочевряжит, а больше ничего.

– Эх ты! А еще ярославец! Углицким клеем называешься! Из купеческой губернии. Для физиономии ущерб, это точно, а для кармана пользительность. Теперича по вашему делу – мороз в трактир человека загоняет. У торговца убойной живностью разная тухлятина за свежее сойдет, дровяник по полтинничку на сажень дров накинуть может, купец, который по красному товару, деревянный аршин вместо железного клейменого в ход пустит, и никакой покупатель ему за это супротивничать не может, потому железный аршин в такие морозы да при холодной лавке и в руках держать невозможно: сейчас руки закоченеют. Опять же, и для тех торговцев хорошо, которые с весами обращение имеют: приморозил под чашку ледянку в восьмушку весом – вот тебе она и служит свою службу! А то так цепь на весах водицей облей – оледенеет она и тоже на каждый фунтик товарцу походец даст. Поймает тебя покупатель – сейчас ответ есть: «Мороз, мол, господа, ежеминутно не углядишь, само собой липнет!» Ну-ка, господин доктор, соси! Ваше здоровье! С морозцу-то оно забавно и для тела ласково!

Фельдшер чокается с купцом и пьет.

– Ну а нашего-то брата, лекарей, забыл? В морозы и нам хорошо. Теперича воспаление легких пойдет, горловая болезнь, простуда, начнется усиленное водочное глотание – а с ним, смотришь, и белая горячка малодушного человека обуяет. Все деньги.

– Это ты действительно. Садись за столик-то, Парамоныч, собери чайку на двоих! Я вот все насчет моей супруги-то хотел спросить. Ну что ты в ней нашел?

Фельдшер задумывается.

– А у нее болезнь сложная. Ведь она женщина сырая, мягкая, к беготне и суете несподручная…

– Это действительно. Она для домашнего обихода первый сорт. Теперича ее в гости или на гулянье волоком не стянешь. Самая сырая баба.

– Ну, так в ней эта самая сырость от морозу окаменела. Понял? Требухалис катаралис по-латыне называется.

Ad 3
Advertisements

– Не опасно?

– Опасно-то опасно, но уж коли я взялся лечить, то вылечу. Это моя специальность. В этой болезни у меня и сам главный доктор в ассистентах ходит.

– Ну а что же это у нее в горле глотанию-то мешает? Это не жаба?

– Вишь что сморозил! Жаба у женщин не бывает. У женщин больше рак.

– Господи! Каких только на человека насланиев нет! – всплескивает купец руками. – Ну а как же вылечить этот самый рак?

– Плевое дело! Дуга у вас есть?

– Есть.

– Так возьми дугу, обмажь ее деревянным маслом да и три жене затылок, покуда он не раскраснеется. Кричать будет – пригрози. Понял?

– Еще бы не понять!

– Ну, а теперь вынимай три целковых да вели еще по рюмочке насыпать. В такие морозы да за такую болезнь трудную по одной рюмке пить мало.

– Ладно, ладно. Эй, молодец! Изобрази-ка нам графинчик да селедочки к нему!

Loading