Прошло второе чтение законопроекта о пенсионной реформе. Этому предшествовали митинги и задержания. Но шумят только в городах — деревня, как обычно, осталась в стороне от протестов. Здесь спокойно и обреченно приняли все грядущие новшества от власти.

Мы побывали в деревне Морозково Серовского района, до нее от Екатеринбурга больше 300 километров. На митинги отсюда в областной центр точно никто не поедет. Хотя своего добиваться местные умеют. Это они писали письмо Путину, жалуясь на закрытие единственного магазина. После этого их маленькую просьбу выполнили, магазин снова открыли. 

Павлу Сергеевичу Морозкову оставалось бы до пенсии шесть лет, ему сейчас 54 года. Работает на несколько ставок: кочегар в котельной, электрик. Повезло, что специальность такая — смог найти работу в деревне. Жена работает гидрологом — меряет уровень воды в деревенской реке, данные передает специалистам в Серов. На двоих у них выходит тысяч двадцать. Плюс большое хозяйство: две коровы, куры, поросята, огород, трактора. Две дочери взрослые, самостоятельные, живут в городах. После 60 он планировал работать и дальше.

— Пока ноги носят, буду работать. Сил бы хватило. Да, конечно, с хозяйством нам легче живется. Но через три-четыре года всю скотину придется убирать.

— Почему?

— А мне ее в шалаше держать? Конюшня гниет, чтобы путевку на лес (где разрешена вырубка. — Прим. ред.) получить, надо столько порогов оббить, опять выпишут у чёрта на куличках, не буду даже связываться. А срубы готовые не смогу купить — они под сто тысяч. Без хозяйства тяжелее будет. Мы не знаем, как этот срок дотянуть, а нам поднимают. Фигню молотят, пусть к нам приедут, на землю спустятся!

В Морозково полно огородов, заросших бурьяном. Но не потому, что люди тут живут ленивые. Раньше каждую осень у деревенских скупали овощи, иногда обменивали на арбузы, дыни. Теперь заготовительные конторы сюда больше не заезжают. Деревенские пытаются продавать, выставляя ведра вдоль дорог. Но этого мало. За молоком, правда, приезжает машина, можно продать, предлагают 11–14 рублей за литр. Люди обижаются, что мало, не сдают за такие деньги, слишком тяжело дается им уход за скотиной. Так что дополнительно подзаработать на собственном хозяйстве очень трудно.

«Напишите про безработицу!»

Елена Толстых — продавец в том самом магазине, который открыли после письма Путину. За окном магазина стоит старенький Datsun, купленный в кредит, специально чтобы ездить на работу. Елена живет в соседнем селе Сотрино, в 25 километрах. Леспромхоз, где она работала торцовщицей (выравнивала фанеру), обанкротился и закрылся. Хорошо, что в соседней деревне открылся магазин. В пять утра она встает, чтобы выехать на работу. Вечером приезжает домой, надо успеть проверить уроки у детей. У Елены их пятеро: старшей дочери 20 лет, младшему — пять.

— Вы про безработицу нашу напишите обязательно! Я вот нашла работу продавцом после закрытия леспромхоза, а отец и брат и много других мужчин в деревне сидят на пособии. Отцу 57 лет, он через три года должен на пенсию был выйти, теперь добавят еще пять лет. Где ему в деревне еще восемь лет работать? Хорошо, у мужа моего работа есть, он монтер путей. Пока ему 34, долго еще до пенсии. Работа у него тяжелая, в офисе не сидит: и в дождь, и в мороз минус сорок их отправляют на ремонт. В 60 лет тяжело будет с такой работой.

«С пенсионной реформой люди помолодеют!»

В местном клубе Морозково при нас случился спор. Деревенская интеллигенция в лице заведующей клубом (она же учитель литературы, это ее вторая работа) Елены Тренихиной дискутировала с представителем местной власти. От лица власти — секретарь поселкового совета Екатерина Постникова.

Екатерине Постниковой 60 лет. Продолжает работать на пенсии уже 13 лет, ушла на льготную педагогическую пенсию в 47 лет. Ее можно легко показывать по центральным каналам в поддержку пенсионной реформы: речи ничем не хуже телевизионных спичей Галкина и других звезд, заявлявших, что готовы работать хоть до ста лет. Но Екатерина Витальевна — обычный деревенский пенсионер с Урала, преподавала русский язык и литературу. И она поддерживает пенсионную реформу.

— Я работаю, не только из-за зарплаты, а потому что мне хочется реализовать себя, — говорит она. — Сейчас я выражаю не только свою позицию, но и позицию многих городских учителей. И таких людей много в стране. Я уверена, что многие люди будут приветствовать пенсионную реформу. Люди не хотят уходить на пенсию, поскольку чувствуют, что их опыт, знания могут пригодиться. А когда человек бросает работу, он выпадает из общества. Теперь можно будет спокойно работать, не думая, что их выживут с рабочего места. С моей знакомой произошел очень неприятный случай, когда ее уволили за девять месяцев до пенсии. Теперь нас будет защищать закон, за увольнение будет предусмотрено наказание для работодателя. Моему мужу 64 года, он продолжает работать в службе охраны в гостинице при заводе в Серове. Когда смены, то несколько дней работает там, потом приезжает сюда. Ему тоже нравится работать.

К разговору подключается Елена Тренихина. Над ее рабочим местом висит портрет президента.

— Хоть и под портретом сижу, но все-таки против скажу, — вежливо начинает она. — У нас в сельской местности работы нет, вообще. Мы, женщины, ладно: школа, библиотека. А муж и сын у меня мотаются по вахтам. Я за них скажу, они на севере работают. Мужу 53 года, суставы болят уже. У него «северный», льготный стаж, он бы уже через два года вышел, теперь им тоже поднимут. Он очень расстроился. Дочь закончила университет, устроиться на работу пока не может — тяжело, а тут с пенсионной реформой совсем молодым будет тяжело устроиться. Не готовы мы к этой реформе.

Но Екатерина Витальевна уверена, что вопрос поднят властями неспроста и, значит, эти перемены поднимут качество жизни:

— А я оптимист по натуре, я во всем стараюсь видеть хорошие стороны. Мне кажется, когда отодвинут пенсионный возраст, люди помолодеют.

— А я слышала, один депутат от Московской области тоже так говорил и умер через три дня от инфаркта. Отчего мы помолодеем? Вот сколько у нас по деревне осталось мужчин после 60? Кто у нас в деревне до пенсии доживет? — спрашивает ее Елена Тренихина. — Вы возьмите производства, заводы! Там в 55 уже люди выработаны.

— Я сейчас говорю не про заводы, а про школы, умственный труд, — утверждает учительница. — Что касается тяжелых условий труда, то это еще один аргумент в пользу того, что надо учиться. Чтобы заниматься хорошей работой.

Но Елена Александровна уверена, что для повышения пенсионного возраста нужно было сначала создать условия: 

Ad 3
Advertisements

— Их у нас нет в стране. Нет ни медицины, ни рабочих мест.

— В новостях говорят, не проведем реформу — нечем будет платить пенсии через семь лет. Государству так надо. К этому пришли умы экономические, — выдает очередной аргумент Екатерина Витальевна.

Елену Тренихину это, конечно, не успокаивает: 

— Объясняют, что денег нет в бюджете, Екатерина Витальевна! Но мы платим, все время отчисляем. А денег нет. Куда делись? Нефть кончилась?

«Пособие по безработице оформлять было стыдно»

После клуба идем в школу. Она построена 104 года назад. Здесь учатся 23 ученика из четырех деревень.

Кто-то из городских учителей может позавидовать условиям работы в деревенской школе, мол, преподавать у одного-двух учеников — одно удовольствие. Но после школы деревенские учителя бегут на вторую работу: тут у всех свое хозяйство.

Татьяна Юрьевна — учитель математики. Одна, без мужа растила троих детей: сына, дочь и племянницу, когда у той умерла мать.

— Мне, наверное, должно быть все равно насчет пенсионной реформы. Я ведь давно на пенсии. Но я работаю, — говорит Татьяна Юрьевна. — Люблю свою работу. Хотя устала очень. Но надо и детям помочь, и специалисты молодые к нам не приезжают, работать некому. Муж у меня в 45 умер, даже до пенсии не дожил, сердце, приступ… Детей мне наших жалко, что они попадут под эту реформу.

Татьяна Вячеславовна — учитель музыки. Ей 57 лет, она уже на пенсии. Кроме школы работает в клубе. Муж, бывший тракторист, уже давно безработный: хозяйство развалилось почти двадцать лет назад, он так и не нашел себя. На заводы Серова нужны люди рабочих специальностей, а он тракторист. Без дела он, конечно, не сидит, занимается хозяйством: сад-огород, скотина.

— Пособие по безработице он так и не захотел оформлять, — говорит Татьяна Вячеславовна. — Стыдно, говорит. Он ведь с семи лет на покосах. Он уже выработанный человек. Ему 60 лет почти. Мы еще не оформили пенсию ему. Мне говорит: ты счастливая, вовремя родилась, вовремя ушла на пенсию. Но мы из деревни никуда не поедем, нам тут очень нравится. Природа, дом наш. Здесь можно жить.

Когда-то в Морозково был колхоз-миллионер. Эти времена местные вспоминают как потерянный рай. Женщины не таскали тяжелые бидоны с молоком, все было автоматизировано. 

— Помогите снова хозяйство наладить, чтобы работа была, тогда и проводите реформы! — заключают учителя.

«Будем сами выживать»

Максим и Роза учились в одном классе школы в Морозково. Дружили с детства. Максим успел повоевать в Чечне, Роза выучилась на пекаря-кондитера, работала в кафе в Екатеринбурге. Сейчас живут в деревне Морозково в доме, доставшемся Розе от прадеда. Она уже 12 лет как в декретном отпуске, в семье шестеро сыновей. «Все девочку хотели», — смеется Роза. Максим работает на серовском заводе — нагревальщиком металла в горячем цехе. По старым расчетам должен был уйти на пенсию в 50 лет.

— Ничего еще не приняли, может, и не примут, — говорит Максим. — Надеюсь, по горячим цехам ничего не изменится. Мы уже собирали подписи на заводе, чтобы по горячим все осталось по-прежнему. Но когда решат, тогда и узнаем.

Президент пообещал, что женщины, у которых больше пяти детей, смогут уйти на пенсию пораньше, в 50 лет. Но эта ранняя пенсия дастся Розе ой как нелегко. Муж работает посменно и по несколько дней живет в Серове (у семьи там своя квартира, но жить с шестью детьми они решили все-таки в деревне, в собственном доме). Эти дни она одна с шестью детьми. Родители у Розы умерли. Хорошо, по соседству живут родители Максима — вот они помогают. Самому маленькому сыну Розы 11 месяцев, самому старшему — 12 лет. Роза спокойно рассуждает о развитии «фонематического слуха у детей», о том, как это влияет на грамотность, и об откорме поросят. У них большое хозяйство: коровы, куры, огороды, десять поросят. Роза и Максим — уверенные в своих силах, позитивные, работящие люди. Вроде счастливые. Роза сама нам в этом призналась.

— Какие бы законы ни приняли — нас не спросят, — говорит Роза. — А мы будем сами выживать…