На кладбище возле родной деревни Галузы в этот раз людей было мало. Сидел возле могилы жены только один старенький местный житель, кое-где возле захоронений близких были их дети или внуки. Пандемия не позволила в этом году приехать уроженцам деревни из Москвы, Питера и других российских городов.
После возвращения в Бобруйск разговаривал по телефону с бывшей 87-летней соседкой, которая живет сейчас у дочки в Подмосковье. Кроме сожаления, что не может приехать, баба Настя интересовалась: «Как там моя хата?». Успокоил, что дом ее стоит на месте, но ветшает.
Вообще, сейчас деревня почти мертвая. Проживают в ней всего пять стариков-одиночек. Дома и сараи разрушаются, улица стала почти непроходимой из-за кустарника и бурьяна, бывшие приусадебные участки якобы введены в севооборот, но не засеваются. Нет старой фермы, где когда-то помогал матери доить коров, а молочно-товарный комплекс давно пустует и разрушается.
Единственное, по-прежнему радует красотой природа этой холмистой местности. В окрестных лесах развелось много оленей, которые приходят на водопой в деревню, хватает лосей, косуль, диких кабанов и коз.
* * *
А ведь когда-то деревня из более сотни домов жила полноценной жизнью, в каждой семье было в среднем пятеро человек. Здесь был крепкий совхоз, получали на плодородных землях хорошие урожаи зерна, картофеля, огурцов, свеклы, льна.
Мы, пацаны, каждое лето на лошадях заготавливали сено, окучивали картофель и неплохо зарабатывали перед школой.
Сейчас здания восьмилетки нет, никому не нужным стал двухэтажный сельсовет, где были клуб и библиотека, давно закрылся и снесен магазин. Опустели и все соседние деревни. Только в Радомле, где когда-то был один из племенных центров радимичей, а в XII-XVII веках существовал древний замок, более-менее комфортно, проводятся районные праздники.
Молодежь в нашей и соседних деревнях не оставалась, уезжала в Могилев, другие города республики и за ее пределы. Думается, одной из причин этого были плохие дороги. В распутицу добраться до райцентра за десять с лишним километров можно было или пешком, или на тракторном прицепе, груженном флягами с молоком. Зато сейчас здесь хорошая асфальтированная дорога от Чаус до Радомля, но людей уже нет.
В нашу деревню приезжает только один дачник, засевает огород. А ведь райцентр недалеко, да и до Могилева всего полсотни километров. Но никому не нужны пустующие дома и участки. Лишь за грибами да на рыбалку на живописную речку Проня приезжают горожане.
* * *
В годы войны на Проне девять месяцев стоял фронт, и жители моей древни пострадали. Сначала их хотели сжечь, но потом загнали в беженцы под Могилев. Все дома немцы снесли и пустили на бункеры и землянки в лесу возле реки.
Возвратившись после освобождения, люди шли в лес, откапывали и переносили бревна в деревню. Мои дед с отцом также построили домик, как они говорили, из «бунки», и в нем я родился. Помню, во дворе стояла еще не ржавая немецкая каска, из которой куры пили воду.
С фронтов не вернулись многие односельчане. Мой дед по матери, Степан Артемов, сложил голову под Минском еще летом 1941-го. Дед Макар до конца жизни ходил с метками на теле от ударов немецкого приклада.
Вообще, война аукалась долго. На немецкой стороне бывшего фронта мы находили много оружия и боеприпасов, почти у каждого пацана был обрез, гранатами глушили рыбу, после паводка на земле обнажались патроны, минометные мины, снаряды.
Но однажды, балуясь, девятиклассник застрелил из немецкой винтовки тракториста, отца моего одноклассника, и подростки избавились от оружия, побросав его в болото. На одном из огородов стояла в земле немецкая пушка, потом ее показал поисковикам мой отец, и ее увезли для музея. На советской стороне фронта вытащили из болота танк, о котором знала вся деревня.
Мой внук, будучи со мной в деревне, спрашивал, где та груша, под которой его прадед Иван закопал винтовку с патронами. Говорю, что нам, братьям, об этом он так и не сказал, да и груш тех на огороде давно нет. На что внук ответил: куплю металлоискатель и приеду искать.
* * *
Некоторые уроженцы Галуз стали известными людьми. Например, звания профессора, доктора физико-математических наук, члена-корреспондента Национальной академии наук Беларуси удостоился Фадей Фадеевич Комаров, который раньше часто приезжал к родителям.
Несколько лет назад в отцовский дом возвратился из Могилева мой сосед Анатолий. Жил он один, работы здесь не было. В январе 2017 года дом загорелся, хозяин самостоятельно выбраться не смог. Пожар заметил издалека бывший председатель Чаусского райисполкома Сергей Дроздовский. Подоспел и участковый Александр Барсуков. Они вывели хозяина из горящего дома, за что Александр Лукашенко вручил им медали «За спасенную жизнь». После больницы Анатолий возвратился в Могилев, а остатки дома закопали в землю.
Вот так и доживает своей век простая деревня с непростой судьбой. И таких в Беларуси очень много. О них остается лишь память в сердцах тех, чьи корни заложены на малой родине.
