На днях известный вологодский публицист Анатолий Ехалов шокировал общественность информацией о демографическом взрыве в Шекснинском районе. По неофициальным данным, которыми оперировал Анатолий Константинович, с начала коронавирусной истерии население этого небольшого муниципального образования выросло на четверть: с 30 до 40 тысяч человек. Источник: https://vologda-poisk.ru
Даже если источники информации слегка приврали (у страха, как известно, глаза велики), бесспорно одно: эпидемия и сопровождающие ее неудобства социально-экономического характера сильно повлияли на мировоззрение горожан. Оказалось, что каменные джунгли, в которых толкутся миллионы человеческих особей — далеко не самая комфортная и не вполне безопасная для «хомо сапиенс» среда обитания.
Да, во многих деревнях централизованное водоснабжение заменяет колонка, а то и колодец; вместо батарей отопления – в лучшем случае печь «Апсны», а в обыкновенном – печка на дровах; слово «дороги» можно использовать только с саркастической гримасой на физиономии; а «туалет тут везде», как говорил герой «Особенностей национальной охоты». Но при всех упомянутых издержках о коронавирусе селяне знают только благодаря телевизору, если он есть, а если его нет, то и вовсе не знают.
Поэтому трудно не согласиться с выводом, который делает Анатолий Ехалов: «Я многие годы писал, что для нас единственным спасением будет деревня и земля, и теперь это свершилось в одночасье: деревня, униженная, разоренная, чуть живая, снова спасает народ и город».
Конечно, некоторые утверждения моего коллеги выглядят, я бы сказал, немного преждевременно (он пишет, в частности, что на фоне всего происходящего два миллиона москвичей готовы безвозвратно покинуть столицу). Но совершенно очевидно, что не только два, а и двадцать миллионов «беглых» горожан для необозримой российской глубинки – капля в море. В одной только Вологодской области десятки тысяч пустующих сел, деревень, хуторов: за последние сто лет сельское население нашего региона уменьшилось в пять раз.
И при этом Вологодчина – далеко не самый яркий пример деградации деревни: в сельской местности все еще проживает каждый третий вологжанин. Еще более драматичная ситуация складывается в Тверской, Ивановской, Владимирской и других областях «дальнего Подмосковья», где удельный вес селян не превышает четверти населения. Я намеренно не говорю о гигантских безлюдных территориях за Уралом, где можно разместить уже не 20, а 200 миллионов человек – и тесно не будет.
К слову, тенденция «децентрализации» населения за счет миграции из городов в сельскую местность становится всемирным трендом. Европейская столица COVID-19 – итальянский город Бергамо – еще до жестких карантинных мер «отпустил» восвояси треть населения. И когда они вернутся в край своей беды, и вернутся ли вообще – вопрос риторический…
Михаил Ростов.
