Известный российский винодел и сыродел, а в прошлом финансист Михаил Николаев рассказал, можно ли в России создать семейную компанию и о том, как променял мир финансов на виноградники долины Лефкадия в Краснодарском крае.
Часто говорят, что гуманитариям-филологам гораздо сложнее найти себя в жизни. Судя по вашему опыту, это далеко не так. Почему вы изначально выбрали для себя профессию, связанную с языками? Кем планировали стать?
Когда я начинал, это было совсем не сложно: спрос на людей, владеющих иностранными языками был и среди преподавателей, и среди переводчиков. Я выбрал профессию прежде всего потому, что языки мне легко давались. Учил много и легко — в школьном аттестате, например, не было места, чтобы вписать еще один язык.
Начинал переводчиком, делал карьеру и весьма успешно, работал в Агентстве печати “Новости”. Просто в 90-е появилась возможность делать собственный бизнес, что, конечно, для меня было гораздо интереснее, чем оставаться советским служащим.
А сама профессия здорово помогла в жизни — у меня нет проблем с общением за рубежом с партнерами, коллегами, консультантами.
Вы много жили за рубежом? Но приняли решение вернуться. Считаете ли вы, себя россиянином или гражданином мира? С трудом верится, что Россия — оптимальное место для большого бизнеса.
Я пробовал делать бизнес за рубежом, прочувствовал на себе все особенности — среда там намного конкурентнее и строить бизнес намного тяжелее. По крайней мере, так было в 90-е годы, когда я начинал.
Считаю себя россиянином, мне проще и комфортнее жить в России, потому что, во-первых, для меня Россия — оптимальное место для разных бизнесов: и большого, и среднего, и маленького. Во-вторых, в России весь мой ближний круг, все связи и нити, накопленные за долгие годы. Если вы живете за рубежом, то рано или поздно понимаете, что вы не из данной среды. Чтобы комфортно жить и работать в другой стране, там нужно пробыть, видимо, дольше, чем это сделал я — четырех лет оказалось недостаточно для создания комфортной внешней среды, а в 50 лет начинать строить окружение с нуля все же проблематично. Моим сыновьям в этом смысле намного проще.
Как вы пришли в банковское дело и страховой бизнес, почему выбрали именно эти ниши? Судьба или продуманный выбор?
В начале 90-х в России создать банк было просто — и бюрократически, и организационно, и с точки зрения первичных вложений. В Европе, например, для получения лицензии нужно было 5 млн евро, а в России мне хватило 10 000 долларов. Тогда они равнялись 1 млн рублей — минимальному уставному капиталу банка. Тогда, в начале 90-х я понимал, что банк — это колоссальный финансовый инструмент для успешного бизнеса. Я с удовольствием окунулся в работу по созданию банка, потом логично возникла идея страховой компании — все-таки эти бизнесы дополняют друг друга. Так я параллельно и занимался этими двумя проектами, банком и страховой компанией.
Никогда не жалели, что ушли из финансов в виноделие? Трудно было перестроиться? Неожиданные заморозки, слишком жаркое лето, болезни виноградников — все-таки здесь совсем другие риски и вы часто бессильны что-то изменить.
В 2006 году понял, что пора продавать, о чем совершенно не жалею — пришло время изменить свою жизнь, и перестроиться было достаточно легко. Агрориски действительно существуют, но сельхозпроизводство, на мой взгляд, — благодатное дело. Каждый год вы видите результаты своего труда. Да и жить на природе всегда интереснее, чем в городе: мне нравится приезжать в Лефкадию, смотреть на виноградники, наблюдать за сбором урожая. Простые вещи в жизни — самые приятные.
В свое время у вас был ресторан высокой кухни. Насколько комфортно вам было в роли ресторатора? Почему пришлось отказаться от этого направления?
Я был не ресторатором, а инвестором в ресторане. Да, я участвовал в создании и запуске, но все же не выбрал для себя профессию, связанную с ресторанным бизнесом, а оставался финансистом. В финансовом плане проект был не самым удачным, и я тогда сделал для себя важный вывод: ты либо можешь погрузиться в это с головой и быть успешным ресторатором, либо не лезть совсем. Да, в рамках Лефкадии у нас появился ресторан, но скорее как часть агротуристического комплекса, как туристический объект — как музей вина, дегустационный зал, гостиница. Все это маленькие элементы большой мозаики.
Есть ли у вас слабости? Кроме хорошей еды и вина. Что помогает вам справляться со стрессом, находить силы бороться с проблемами.
Я незлопамятный человек, хотя иногда стоило бы какие-то вещи не прощать. Я же не помню зла и не люблю наказывать. Ну а с проблемами помогают справляться близкие люди — родственники, друзья. Но, если честно, я придерживаюсь мнения, что человек со всем должен справляться сам. Это такой англо-саксонский подход к жизни: никогда не отвечай на вопрос “как себя чувствуешь” правду о том, как себя чувствуешь. “Шикарно! Все хорошо”. На мой взгляд, это правильно. Нужно учиться со всем справляться самому и учить этому детей. Не нужно просить ни помощи, ни сочувствия.
Еда делает нас тем, кто мы есть. Вы всегда отмечаете, как важно питаться натуральными продуктами, наслаждаться пищей. Но большинство россиян об этом а) не задумывается и б) не имеет средств на более дорогие и качественные продукты. Как думаете, как можно изменить ситуацию? Можно ли питаться недорого, но качественно и с пользой.
Абсолютно верно, едой нужно наслаждаться, важно питаться правильными продуктами. Наслаждаться пищей полезно для пищеварения и метаболизма, а болеем мы оттого, что едим плохие вещи. И, на самом деле, неправда, что, не имея денег, нельзя питаться правильно. Я вспоминаю папу, который говорил: “Если нечего есть, просто выпей кефир”. Когда возникают ситуации, где нет нормальной еды, я всегда употребляю предельно простые вещи: овощи, фрукты, кисломолочные продукты, орехи. Это помогает не “пачкать” себя изнутри. В любой ценовой категории можно находить простые натуральные вещи и правильно питаться.
Почему “Николаев и сыновья”. Не “давит” ли на ваших сыновей такое название грузом ответственности за семейный бизнес. Все-такие семейная компания, где дело передается из поколения в поколение, больше подходит для стабильных развитых государств. В России такая модель сработает?
Да, захотелось создать именно семейную компанию, где участвуют — и я надеюсь, будут участвовать — сыновья. Семейная компания — это пока больше мечта, чтобы в ней работали дети, внуки, и мы передавали бы свое дело и опыт следующему поколению… Это было бы здорово, но пока, конечно, говорить о преемственности рано. Но эта мечта, которую мы любим и которая заставляет нас работать.
А вот давит или нет, надо спрашивать у них. Но не жалуются, так как понимают, что деньги нужно зарабатывать.
Сейчас бизнесом управляет ваш сын, Михаил Николаев-младший. Сложно было доверить ему такое важное дело на старте? Контролируете ли процесс сейчас? Вовлекаете ли в бизнес других детей?
Он не управляет всем бизнесом, а отвечает за свою часть работы. И доверял я ему работу по возрастающей, постепенно — начинал он с малого, а потом взял на себя больший объем работы. Я стараюсь контролировать все, что происходит в компании и держу руку на пульсе, принимаю участие в принятии решений. Других детей пока не вовлекаю — они еще маленькие. На самом деле, это очень сложный процесс, и мне очень повезло с Михаилом, что он согласился. Младший сын, например, уже говорит, что со мной работать не будет, что это невозможно.
Как делать стабильно хорошее вино? Насколько я понимаю, каждый год условия и урожай разные.
Стабильное вино мы обязаны делать каждый год — это признак профессионализма. Урожай и все внешние условия влияют на отдельные нюансы вина: оно может быть богаче по букету или менее полифонично, но это не означает, что оно некачественное. В нашем деле так: не можешь делать хорошо, не лезь вообще. Если умеешь делать профессионально и качественно, то в один год получится фантастическое вино, в другой — просто хорошее. И это не значит, что его нельзя пить. Одно из наших достижений на рынке в том, что ни за одно вино, которое мы сделали, нам не стыдно. Они все разные, безусловно, — как дети. Но одинаково любимые.
Одна из компаний-производителей вина объявила о том, что начнет выпускать вино в металлических банках. Как пиво и газировку. С одной стороны, вино популяризуют — возможно, так больше молодых людей обратят внимание на продукт. С другой, теряется атмосфера особенности и “высоты” напитка. Что думаете?
Вино действительно демократизируется — эта тенденция заметна во всем мире. Наверное, это хорошо. А то, что из Франции и Италии вино изначально пришло в бутылках, связано в первую очередь с тем, что не было других способов для хранения. Как не было, например, другого способа для винификации, кроме деревянных бочек. Но даже бочка в свое время произвела революцию, так как до этого вино делали в амфорах, и бочки упростили производство. То же самое из здесь: появляются новые способы упаковки, продукт стараются доносить до широкой публики. Если человеку нравится пить вино из банки — пожалуйста. Главное, чтобы внутри был хороший качественный напиток.
Что вы видите перед собой через 10 лет. Есть ли новые идеи и планы, которые будут воплощены в жизнь? Или же не стоит загадывать?
Ничего не вижу. Это моя принципиальная позиция — никогда не строю длинных планов, поскольку, по моему опыту, они никогда не реализуются. Моему сердцу дорог весь проект “Долина Лефкадия” как некая новая страна, где важно и существенно все: как мы оформляем его с точки зрения ландшафта, как мы выбираем архитектуру домов, как мы продумываем всю территорию долины, выстраиваем движение по ней. Не наигрался в кубики в детстве, и сейчас доигрываю, видимо.
https://snob.ru
