Мы приехали в Олонецкий район по другим делам, но не встретиться с Ираидой Шалак не смогли. Столько человек переживали за эту женщину, пока она находилась за решеткой, что, как только у нас появились полчаса свободного времени, мы помчались разыскивать легендарного фермера. Источник: https://runaruna.ru
Ираида Вяйновна и без этого уголовного дела была известной личностью не только у себя в деревне Рыпушкалицы, но и во всем Олонецком районе. А уж после громкого задержания ее теперь, в прямом смысле этого слова, каждая собака знает. Поэтому нам быстро указали и ее дом, и поля, на которых кипит работа.
Когда в июне ее задержали, все только и говорили о том, что урожай теперь пропадет.
— Успели спасти? — спрашиваем.
— Не весь. Капусту процентов на 40 потеряли, — говорит Ираила Шалак.
И строительство овощехранилища остановилось. На объекте сейчас никого нет.
— Меня арестовали 13 июня, и 14-го люди еще отработали, а потом ушли. Бесплатно никто строить не будет, — рассказывает фермер.
— А почему сейчас строительство не возобновляется?
— Так у нас до сих пор ничего нет. Следователи говорят, что они не препятствуют строительству, и что счета они не закрывали. Это да. Счета открыты. Но компьютер-то изъят, и у нас нет ни электронной подписи, ни казначейской программы. И печати сейчас у меня тоже нет. Я, конечно, могу изготовить другую печать, но меня тут же арестуют уже за подделку печати. Документально-то она у меня изъята.
Как оказалось, незадолго до нашего визита, к Ираиде Шалак приезжал со свитой глава Карелии Артур Парфенчиков. Сам он после этой встречи написал в социальных в сетях, что «есть угроза потери результата, поскольку произошедшее не могло не сказаться на темпе работ — морально, административно, организационно».
— Если мы не закроем сооружение до сентября под крышу, то стены из газобетона намокнут, и мы потеряем столь необходимый Олонецкому району проект, — заметил губернатор.
Вообще-то, за последние несколько десятков лет это первое овощехранилище, которое строится в Карелии.
— Не было до этого желающих его построить, — говорит Ираида Вяйновна. — Это же не просто хранилище. Оно должно быть с переработкой овощей и ягод.
Понимал и понимает ли сейчас ценность указанного объекта следователь, который ведет дело, — большой вопрос. Разберутся и отстанут или доведут эту историю до суда — тоже. Судя по тому, что пишет у себя на странице в «ВКонтакте» Парфенчиков (а он, напомним, бывший прокурор Петрозаводска), исключить обвинительный приговор в отношении Шалак нельзя.
— Если по завершении следствия будет принято судебное решение о том, что государству причинен ущерб, то здесь наша позиция твердая и прозрачная, — ущерб должен быть безусловно возмещен. Но при этом хозяйства и кооператив важно не разорить в ходе разбирательств, чтобы государство не понесло большего в десятки раз ущерба.
Ираида Вяйновна говорит, что Артур Олегович очень возмущался тем, что с ней произошло, и его визит придал ей сил.
Хорошо, если так.
Личные цели
Напомним, что в отношении Ираиды Шалак возбуждено сразу четыре уголовных дела по статье «Мошенничество». Стражи порядка уверены, что в течение последних нескольких лет женщина фиктивно зарегистрировала 12 работников своего производства в качестве индивидуальных предпринимателей — глав фермерских хозяйств, которые на самом деле никакие не фермеры, после чего помогла этим людям выиграть гранты на общую сумму около 15 миллионов рублей, и распорядилась полученными деньгами по своему усмотрению. Чтобы Ираида Вяйновна не могла воздействовать на свидетелей и помешать ходу следствия, по решению суда ее заключили под стражу. За решеткой она провела 23 дня, пока Верховный суд Карелии не отменил решение первой инстанции.
— Вот они пишут «данные бюджетные средства Шалак использовала в личных корыстных целях». Но тогда ее (Ираида Вяйновна показывает на одного из фермеров — прим. авт.) котельная должна была быть у меня около дома, и скважина Федоровой тоже должна быть у меня во дворе, и трактора не должно быть, должен «Ленд Крузер» стоять, а не это, — Ираида Шалак кивает на проржавевший жигуленок.
Идея о создании кооператива, говорит фермер, у нее зародилась в тот момент, когда она размышляла о том, каким образом удается развиваться фермерским хозяйствам на юге России. Оказалось, что там активно применяется система кооперативов. Вот она и побежала в республиканский Минсельхоз с просьбой помочь ей организовать такой же на карельской земле. Это было четыре года назад.
— Они там все изучили, и мы начали создавать базу, — рассказывает женщина.
— То есть, в министерстве вам помогали? Значит, они ваши «соучастники»? — спрашиваем.
— Однозначно, — улыбается Ираида Вяйновна.
Все эти годы ей помогали, ее контролировали. Но к контролирующим органам у правоохранительных органов вопросов почему-то нет.
Еще фермеров очень смущает, что дело Ираиды Шалак расследует человек, который явно имеет очень смутное представление о фермерстве.
— На прошлой неделе допрашивали нашу клубничницу. У нее грант, на который она купила 34 тысячи саженцев, поливальную катушку и аппарат, чтобы траву между грядками косить. Следователь спрашивает у нее: «Где клубника?» Она отвечает: «Я ее продала». Он: «Я про саженцы». Ну, она ему и объясняет, что саженцы в поле. И как, говорит, вы собираетесь обеспечить их сохранность зимой? Вы их выкопали? Где вы будете их хранить? Она, конечно, засмеялась. Кто же на зиму клубнику выкапывает?
Работает ОМОН
День, когда ее задержали, Ираида Шалак, наверняка, запомнит на всю жизнь. Вместо того, чтобы просто прислать женщине повестку, к ней в дом рано утром ворвались вооруженные люди.
— Я встаю очень рано — в 4 утра. И с 4 до 7 утра я работаю с бумагами. В семь утра я начинаю поднимать семью и к восьми мы приезжаем на поле. В тот день около шести часов утра я увидела, как ко мне во двор заезжает машина: белая с красной полосой. Я подумала, что это «скорая», которая ошиблась адресом, и поторопилась вниз. В этот момент у нас в доме спали три внучки, и я боялась, что их разбудят. Когда я спустилась, в дверь уже барабанили. Я открыла ее и сказала: «Тише», а меня лицом к стене и говорят: «У вас обыск. Работает ОМОН». Я ничего не могла понять. А они сразу в спальню, где спал муж: один к окну встал, другой — к дверям, третий — к голове. В масках, с автоматами. Автоматом его толкнули, что муж аж подпрыгнул.
Стражи порядка, говорит Ираида Шалак, находились в ее доме аж до двух часов дня.
— И пока они там обыскивали, на лавочке, под сливой мне говорили: «Признавайся, признавайся. Твои там уже в отделе все дают показания». Я говорю: «Хочу посмотреть им в глаза. Какие они еще могут дать показания, кроме того, что они пашут?» Мне сказали, что я зря отпираюсь, что уже все доказано, все разговоры прослушаны, — вспоминает женщина.
Как потом выяснилось в Верховном суде Карелии, где рассматривалась апелляционная жалоба Ираиды Вяйновны на решение суда первой инстанции об избрании ей меры пресечения в виде ареста, следователям действительно удалось подслушать разговор фермера с коллегой: женщины спорили, где и что они должны посадить.
— Со мной следователь вообще ни разу не общался, — говорит Ираида Шалак. — Одну очную ставку он пытался провести. И все.
В это момент к разговору подключается коллега Ираиды Вяйновны, которая рассказывает, как их «обрабатывали» в полиции:
— Нам сказали, что нужно ответить на три вопроса. И ответить лучше вот так-то. Если ответим не так, то пойдем за ней паровозом.
Перегнули палку
— Я теперь знаю ответ на вопрос: «Как прожить и не работать?» Надо сидеть в СИЗО, — шутит Ираида Шалак.
Эта потрясающая женщина, не смотря на все, что с ней произошло, не утратила способности шутить. О СИЗО плохо не отзывается:
— В камере меня не обижали. Я там была самой старшей. Да и условия там приличные. Не у каждого дома такие условия. Есть унитаз, горячая вода, телевизор, холодильник. Дочь мне каждый день приносила еду.
В этот момент голос Ираиды становится тише. Не самые лучше воспоминания.
— Миски железные. Как собакам, — говорит женщина. — Мне как подадут эту миску, у меня слезы градом. Думаю, это же надо было 30 с лишним лет отработать, чтобы мне собачью еду в собачьих мисках давали. У меня столько слез было. Соседки начинают успокаивать: «Да что ты плачешь. У нас еще хуже, у нас вообще статья до 20 лет». А я им говорю: «Вы не понимаете. Вы-то за наркотики сидите, а я-то ничего плохо не сделала».
Рассуждая о том, что произошло, Ираида Вяйновна умудряется никого ни в чем не винить:
— Никакой злости у меня внутри нет. Все выполняли свою работу. Может быть, таким образом проверяли федеральные деньги. Может быть, они немножко перегнули палку.
— Ничего себе, немножко, — не могут сдержать возмущения ее коллеги.
— А вы не допускаете мысли, что среди ваших фермеров есть предатель? — спрашиваем.
— Нет. У меня предателей нет. Я вообще не верю в человеческое предательство. Все люди хорошие. Просто, не каждый может показать свою положительную сторону. Нет. Это исключено. Они просто не смогли бы мне смотреть в глаза.
Автор: Илона Радкевич.
