Однажды приехав служить в мордовскую деревню, монах Митрофан стал фермером и теперь возрождает разоренное хозяйство.
.
— В пятницу? Сейчас посмотрю, — в трубке слышно, как игумен Митрофан листает блокнот. — Нет, не смогу: в минсельхоз вызвали на совещание — пахота скоро. Потом еще к буренкам нашим заскочить надо, с бухгалтерией разобраться, да к службе утренней подготовиться…

В таком ритме, разрываясь между паствой и пашней, настоятель небольшого Свято-Троицкого храма отец Митрофан живет уже лет десять — с тех пор, как он создал в этой мордовской глубинке, селе Резоватово, православный «колхоз».

— Сейчас пообвыкся немного, — смеется батюшка, когда мы с ним, наконец, все-таки встречаемся и хрустим морозным снежком по дороге к его небольшому храму, напротив которого зимует, занесенный по бункер, старенький комбайн «Нива». — Хотя поначалу удивлению не было предела — столько всего на земле, оказывается, делать надо! А я ж городской…

«Сразу уехать, или попробовать?»

С этого храма на окраине Резоватова все и началось. В 2000-м селяне попросили мордовскую епархию открыть приход. Тогда-то здесь впервые и появился молодой инок Митрофан. Приехал, в чем был: в рясе и с двумя чемоданами поклажи.

— У нас ведь, как в армии, — поясняет батюшка, открывая церквушку. — Владыка вызывает, дает указ и три дня, чтобы прибыть на место нового служения. И вот приехал, смотрю на все это и думаю: «Боже мой: жить негде, в храме ничего нет — это вообще бывший детсад, много лет назад разграбленный и брошенный. Сразу уехать или все же попробовать?..»

Помолился, да и остался, поселившись на веранде у одной семьи. Потихоньку все стало налаживаться, общими усилиями отремонтировали помещение, сложили печку, приобрели утварь и, наконец, ко всеобщей радости, отслужили первую литургию. Для того, чтобы поддерживать храм в богоугодном виде и расплачиваться за отопление, разбили небольшой огородик. Его засадили картошкой, которую по осени продавали. Вместе молились, вместе работали…

Так прошло несколько лет, пока инок Митрофан вдруг не сделал страшное открытие…
Собственно, это и открытием-то не было: Резоватово постигала печальная судьба обычной русской деревни — оно стремительно вымирало. Прихожан становилось все меньше, а вместе с этим уменьшалась и сумма пожертвований. Содержать приход было категорически не на что.

— Все, как и везде, — вздыхает он. — Старики умерли, а молодежь в города потянулась… Жить-то на земле несладко. Я давно говорю: всем, кто хотя бы 5 лет на селе прожил, надо сразу давать орден Мужества: водопровода у нас нет, дорог по селу нет, канализации тоже нет… Слава Богу, что хоть газ есть. Это в городе самый большой труд — ведро вынести после работы. В деревне же — всегда три смены: и за животинкой присмотреть надо, и за огородом. Вот по этой дороге все и уехали…

Мы любуемся резоватовскими пейзажами и молчим, глядя на дорогу, ведущую в Саранск. С его соблазнами, теплыми санузлами, сытыми кабаками, сонными вечерами у телевизоров и прочими человеческими слабостями. По дороге мчат редкие машины. А батюшка предлагает мне поразгадывать загадки:

— Шестнадцать лет я уже здесь, шестнадцать выпусков школы видел. Сколько осталось выпускников осталось в Резоватове?

— Не знаю… Пять?..

— Один… — вздыхает он и продолжает невеселую угадайку.

— Когда я сюда приехал в 2000 году, здесь жило 440 человек. Сколько сейчас?

— 300?..

— 153. В три раза меньше! Большинству — за 70 уже… Да и на службу, бывает, придут двое певчих и все. Так втроем обедню и совершаем…

И мы снова замолкаем, глядя на дорогу, по которой до огней большого города всего 57 километров…

«Земли взять не хотите?»

И тогда кому-то из прихожан пришла в голову мысль взять на откорм пару бычков.

— Владыка затею благословил, — вспоминает первые страницы создания «православного колхоза» игумен Митрофан. — Только, говорит, не увлекайся, не забывай, что главное — это служение Богу… В то время кредиты дешевые давали, мы взяли и купили на них 5 нетелей (корова до первого отёла. — Ред.), молоко пошло, стали его сдавать. А однажды поехал в район по какому-то вопросу, встретился с главой района и она предложила: не хотите ли земли взять? Пустует ведь… А и вправду ведь — как без земли-то? Тут же принесли карту и вскоре нам отдали в аренду первые 57 гектаров. Которые когда-то принадлежали бывшему колхозу «Восход». Ох, и богатый был колхоз!

«Говорят, закроют школу…»

Утраченную славу богатого села Резоватово вернуло себе лишь в 70-е. Колхоз-миллионер стал высокорентабельным, сдавая шерсть и молоко. Свой кирпичный завод, Дом культуры, детский сад, а колхозники-передовики отдыхали в лучших санаториях Крыма и Грузии.

— Богатая здесь жизнь была, — ностальгирует директор библиотеки. — В одной школе 700 детей училось…

— Сколько?! — в глазах нескольких школьниц, листающих свежие детские журналы, читается глубокое изумление.

— А сегодня? — спрашиваю.

— 13… Говорят, закроют скоро и школу, и библиотеку…

Да уж — «реформаторы» 90-х оказались куда разрушительней несчастных красноармейцев из продразверстки и московских агитаторов: после их реформ здесь не стало колхоза, кирзавода, а место тракторов и комбайнов в полях надолго заняли бурьяны. Когда же деньги снова стали появляться, восстанавливать было уже практически нечего. Да и люди закончились…

«Проверки? Так положено!»

Священник тем временем возвращается — сдавал отчеты в районное сельхозуправление. Сегодня в его православном колхозе — более 500 гектаров земли, несколько тракторов, тот самый комбайн, и два новеньких коровника, в которых обитает сотня буренок и телят.

— Проверками одолевают?… — завожу тему, которую все равно никогда не удается избежать в общении с земледельцами.

— Почему одолевают? Приезжают, смотрят, записывают — так положено.

Ad 3
Advertisements

Я недоумеваю: все фермеры обычно жалуются на эти проверки, а он… Вот это христианское смирение…

— А как же иначе? — удивляется уже отец Митрофан. — Государство должно знать, куда пошли его деньги.

— Какие деньги?

— Сначала мы как КФХ оформлились и по программе «Начинающий фермер» получили грант 1,2 миллиона рублей. На них купили новый пресс для сена и косилку. Потом еще грант выиграли, уже 6 миллионов — два коровника на них завели. Гранты-то целевые, с обязательствами и строгой отчетностью. Вот и проверяли государевы люди — не смошенничали ли? Так что все правильно! Молоко тоже государство субсидирует, поэтому следит за цифрами. Пора к коровкам!

«Они как люди состоялись!»

Едва отец Митрофан заходит в коровник, как его обитатели встают с подстилок и тянут к нему влажные носы.

— Улыбка, моя хорошая! — гладит он одну из них, с нескрываемым удовольствием рассказывая о рогатых питомцах. — Вот телятки наши. У них, как у людей — так же доброту чувствуют и характер разный — кто поласковее, кто поозорнее. А дружат как! Кормилицы наши! Только в прошлом году на местный маслосырзавод 250 тонн молока сдали.

— Солидно! Не на один приход хватит.

— Так он у меня теперь не один, — говорит батюшка. — Мне еще два в услужение дали, их тоже содержим. А еще зарплату выплачиваем всем 7 нашим работникам, вместе зарабатываем хлеб насущный.

— А откуда работники?

— Из нашей приходской общины. Алтарник — тракторист и животновод неплохой, староста — комбайнер, певчая — доярка! Так что иногда нас и правда называют «православным колхозом», — смеется священник. — Дома строят, детей растят: у двоих — по четверо сыновей и дочек! И главное — они как люди состоялись: не бегают по городам в поисках какой-то иллюзии, а живут и работают здесь. Это, наверное, и есть настоящий патриотизм…

Труд без веры невозможен

Мы заходим в один из цехов и «председатель колхоза» в рясе с гордостью показывает новенький молокоприемник, а потом — снова на корпус коровника:

— Все это мы на гранты и построили! Так что государство помогает.

— А он, — осторожно спрашиваю, показывая на лик Христа в углу, — как помогает?

— Труд крестьянина без веры в Бога невозможен. Кстати, замечал, как почти одинаково звучат слова «крестьянин» и «христианин»? Неспроста такое созвучие… Господь подсказывает. Вот кто знал, что в 2010 году в Мордовии будет страшная засуха? Никто. А меня еще зимой Господь сподобил застраховать урожай. Никогда не страховал, а тут еще перед пахотой знак был: надо это сделать. Так что вышли без убытков. Да, говорят, что с современной техникой можно все. Но если Господь не даст дождя (или его будет слишком много), то все труды насмарку. И таких подсказок много. Кто-то скажет: удача. Но удача — это когда раз повезет, ну, два. Но когда это происходят и в третий, и в десятый раз — сложно говорить об удаче. Это — помощь Божья. Он даже наши ошибки помогает исправлять.

«Комбайн-то купить забыли!»

Вспоминая самый крупный свой просчет, священник снова не может сдержать улыбки. Дело было в первый год работы. Помолились тогда всем «колхозом», да и засеяли поле пшеницей. Молитва была искренней, а потому урожай выдался чудесным.

— И вот конец август, сидим на пригорке, Бога благодарим за этот дар, радуемся, — говорит священник. — А тут знакомый едет: «Комбайн-то к уборке уже готов?» Как по голове ударил: батюшки святы, комбайн-то купить забыли! А сезон в разгаре, у других фермеров не выпросишь, пока те свои поля не уберут. А тот добивает: «А сортировать где будете? А сушить? А хранить?» Моему удивлению не было предела…

— И как выкрутились?

— К тем, кто верит, Господь относится как к детям, к ним особенное попечение. Вдруг нашелся фермер, который уже закончил обмолот. Сам позвонил, приехал, и так чисто убрал наше поле, что не потребовалось сортировать, и сразу нашли, куда сдать… Да, первый год нам на многое открыл глаза. И я стал больше общаться с людьми, которые имеют в этом опыт, где послушаешь, где к кому съездишь, наработки их заимствуешь…

«Не этой ли рукой раму уволок?»

… Батюшке беспрерывно звонят: то ветеринар, то с сырзавода временем дойки интересуются. В ответ он как заправский фермер лихо сыпет сельскохозяйственными терминами, со знанием дела жалуется, что в 90-е была заброшена селекция животных, и вот уже заказывает какие-то ремни на комбайн.

Я снова отвлекаю его и напоминаю еще одну известную беду коллективных хозяйств: когда люди путают свой карман с общим.

— Верующие люди не воруют, — пожимает плечами отец Митрофан. — Знают, что Бог все видит.

— И ничего не украли за эти годы? Да быть не может!

— Почему же? Было однажды. Из церкви оконную раму утащили. Она хоть и старая была, но пригодилась бы еще. Мы знали, что сделал это человек из неблагополучной семьи, но не стали разбираться. А потом вдруг — раз: приходит он, сто рублей на жизнь просит. Смотрим: а у него правая рука обморожена. Ничего не сказал ему, только подумал: а не этой ли рукой ты раму к себе в дом волок?..

… Рабочий день закончен и священник возвращается домой. Скоро он проведет планерку правления «колхоза»: обзвонит работников и поставит задачи на завтра. А пока, встав перед образами, он потихонечку молится. О будущем урожае. О мире. О том, чтобы труд крестьянина вновь стал уважаем. Чтобы не закрыли резоватовскую школу и библиотеку, а у администрации села всегда хватало денег на новые книжки и детские журналы…

Господи, услышь мольбы инока Митрофана…

https://www.pskov.kp.ru

Loading