…Купеческий дом, настоящий купеческий дом с огромными образами в серебряных ризах. Пахнет лампадками, съедобным. В зале, в углу стоит стол с закусками и винами, и, боже, чего только здесь нет! На первом плане виднеется окорок ветчины. Из батареи бутылок выглядывает кувшин с рижским бальзамом.
На диване «сидит» сама в шелковом платье и кружевном чепчике с необыкновенно длинными и широкими лентами. Тут же и две дочери-невесты. Одна читает книжку, другая дразнит попугая, сидящего в бронзовой клетке. В прихожей раздаются звонки за звонками. В залу являются гости с поздравлением, произносят фразу «с Новым годом, с новым счастьем!», перекидываются несколькими словами, глотают рюмку вина и, раскланиваясь, исчезают. Вот и теперь гость. Фрак с иголочки. Сам завит и надушен до приторности. В сорочке брильянтовые запонки. На стуле сидит боком – точь-в-точь извозчик на облучке.
– Двадцать семь визитов сегодня, – говорит он. – Верите ли, смучился даже. У лихача вся лошадь в мыле, а я всего еще только в двенадцатом доме у вас.
Гость раскланивается, но в это время раздается звонок, и на пороге является сам хозяин дома.
Он в мундире, со шпагой, в треуголке на голове и слегка выпивши.
– Ивану Парамонычу! С Новым годом! Здравствуйте и прощайте! – произносит гость.
– Куда это? Стой! Во фрунт! Без опрокидонта не выпущу! Выпей с хозяином по маленькой лампадочке самоплясу купеческого, и тогда с Богом по морозцу!
Хозяин загораживает гостю дорогу.
– Не могу, Иван Парамоныч! И так уж физиономию изрядно намазал. Мелькание в глазах начнется. Окромя того, пятнадцать визитов…
– Ну, легонького? Шато-марго ступочку.
– И от шато-марго шататься и моргать начнешь. Не модель!
– Ну, портерку?
– Портер ноги портит. Уж тогда лучше легонького медочку рюмочку.
– Иван Парамоныч! Сними с головы треух-то! Здесь ведь, чай, образа! – делает хозяину замечание жена.
– Погоди, не балуй! Дай во всем параде-то мне покрасоваться, – отвечает хозяин и тащит гостя к закуске.
– Давно ли, Иван Парамоныч, это у вас мундирное-то украшение? – задает вопрос гость.
– С прошлого года в нищенский комитет вношу. Сейчас был у генерала. Ах, боже мой, как он меня принял! Вот душа-то! «Как, – говорит, – торговали к празднику? Как насчет внесения пошлины звонкою монетой?» «Мы, – говорю, – ваше превосходительство, пошлины не вносим, потому подрядами по части мусорного очищения занимаемся». Сейчас это мне дреймадеры…
– Вот от того-то ты себе глаза и налил! – язвит жена.
– Брысь! Нешто я могу препятствовать, коли сам генерал просит? Их желание завсегда в нас отражение найдет. Сначала первую… потом вторую… засим третью и, наконец, без четырех углов дом не строится…
– Полно врать-то. Ну, станет ли генерал тебя потчевать! Просто у Феклиста Кузьмича замотался.
– Ан вовсе и не та музыка. Ошибаешься! Э, да что тут! Друг, выпьем мадерки по одной собачке и гуськом закусим. Ведь гусь-то плавал.
– Не могу, Иван Парамоныч! Пятнадцать визитов… рысак в мыле… – отнекивается гость.
– А вот мы тебя по-разбойничьи заставим. Смерти или живота?
Хозяин выхватывает из ножен шпагу и замахивается на гостя.
– Иван Парамоныч! Иван Парамоныч! Что вы? Ведь это называется обнажение… Долго ли до греха!
– Ага, испугался! Ну, теперь пей!
– Ей-богу, еще пятнадцать визитов… Ноги подломились… Рысак в мыле…
Гость пьет, прощается и уходит. Купец подбоченивается и долго смотрит на жену, лукаво подмигивая глазом.
– Тьфу! Дурак эдакой! – плюет жена.
– Дура!..
