…Из столовой доносился звук расставляемой посуды, и тянуло ароматом вкусного кофе. Из разных комнат утренней трелью перекликались канарейки, страстным любителем которых был Димитрий Васильевич. Брагин стоял у аквариума, с улыбкой наблюдая за шаловливой игрой светящихся рыбок, как в зеркале отразивших его светящееся, шаловливое детство.
— Кофе на столе, — послышался нетерпеливый голос Елены Константиновны.
Все сели за стол. Брагин сразу заметил свои любимые, сдобные булочки, топленые сливки — «каймак», и горячие слоеные пирожки.
Большие стенные часы хриплым звоном пробили девять. Канарейки испуганно прекратили трели. Димитрий Васильевич заспешил в корпус.
— Я веду класс нестроевой роты, второе отделение… заходите, Жоржик, — с улыбкой сказал он, покидая столовую.
Через час Брагин, садом, примыкавшим к зданию воспитательских квартир, направился в корпус…
…После команды дежурного офицера рота строем двинулась в столовую. Рота пропела молитву, и кадеты опустились на скамейки. Брагин подошел к ближайшему столу.
— Можно мне с вами позавтракать? Я тоже симбирский кадет…
Кадеты встали со своих мест.
— Что вы… что вы, садитесь… Сегодня я хочу быть кадетом… таким же кадетом, как вы… я когда-то завтракал за этим столом, — закончил Брагин, опускаясь на скамейку и ласково обнимая плечи своих соседей.
Минутное замешательство охватило стол. Кадеты не знали, как им поступить; у Брагина не было прибора. Атмосферу замешательства разрядил эконом корпуса Дивногорский, сам принесший Брагину тарелку с тремя пухлыми котлетами, как близнецы покоившимися на горе макарон. Все ели с аппетитом… Плотный, широкоплечий кадет с прыщавым лицом, с неповинующимися, растущими куда-то вкось волосами, с нескрываемым вожделением смотрел на тарелку Брагина.
— Вот вам дали три котлеты, потому что вы офицер и ранены, — без тени какого-либо стеснения хрипло проговорил он.
— Я уступлю тебе одну… мне много, — ответил Брагин.
Он переложил на подставленную кадетом тарелку все макароны и котлету.
— Спасибо…
— Кострицын у нас первый обжора, — аттестовал кадета сосед Брагина.
— Он как-то на спор съел 10 котлет, — послышалось с другого конца стола.
— И не умер… Он по математике идет первым и за решение задачи берет котлету…
По адресу Кострицына со всех сторон стола неслись нелестные эпитеты, к которым тот был безразлично равнодушен. Он с жадностью поедал второй завтрак, и когда барабан возвестил окончание завтрака, на его тарелке остались лишь желтые блики стекшего с макарон масла. Кадеты пропели молитву и строем направились в роту.
Брагин, может быть, навсегда простился с своими юными друзьями, может быть, навсегда простился с котлетами, которые на всю жизнь останутся для него самыми вкусными. И не потому, что они как-то особенно приготовлены, а потому что они — котлеты родного корпуса, снова вернувшие его к светлому невозвратимому детству…
