…К нам тут же подбежали сразу и юная хостес, и молодая статная официантка.
— Вы уже что-то выбрали? — чуть ли не разом спросили они у Сафонова, напрочь игнорируя мою плебейскую персону в поношенном свитере и джинсах.
— Сейчас, красавицы, минуту… — сказал он, открывая обширное меню.
— Может, какие-нибудь напитки? Аперитив? — не унимались они.
— Спасибо… — Сафонов поднял на меня смеющиеся глаза. — Что ты пьешь? Водку? Коньяк? Виски?
Я замялся. После прощальных лирических трудов с улетающей Аленой коньяк был бы в самый раз, но я не хотел напрягать генеральский бюджет.
— Не знаю… А вы что будете?
Сафонов повернулся к официантке:
— У вас есть грузинские вина?
Свержение Саакашвили вернуло в Москву грузинские вина, и они сразу же стали новой фишкой московских гурманов и визитной карточкой элитных ресторанов.
— Конечно, — сказала официантка. — «Мукузани», «Цинандали», «Саперави», «Телиани»…
— Настоящее «Телиани»? — встрепенулся Сафонов.
— У нас все настоящее, — улыбнулась она.
— Несите бутылку! — распорядился Сафонов и пояснил мне: — «Телиани» — это вино, которым в Ялте Сталин угощал Рузвельта и Черчилля.
Официантка и администраторша ушли, а Сафонов стал листать меню.
— А, так вот почему ты облюбовал это место! Форшмак, гефилте фиш…
Тут официантка вернулась с высокой темной бутылкой, завернутой в белоснежную крахмальную салфетку. Отвернув край этой салфетки, она показала Сафонову кремовую этикетку с десятком медалей и темными буквами «ТЕЛИАНИ».
— Да! — уверенно сказал Сафонов. — Открывайте! Правда, с рыбой красное не очень идет, но ради такого случая…
— У нас не только еврейская кухня, — тут же сказала официантка. — У нас и кавказская…
— Но мы-то хотим гефилте фиш, — тонко усмехнулся Сафонов.
Я молчал. Я знал, сколько тут стоит фаршированная рыба, и мне было интересно, насколько раскошелится этот самоуверенный пижон в итальянском блейзере. Но он, похоже, и не собирался экономить — заказал гефилте фиш, форшмак с картофельными драниками, оладьи из цукини, свежеприготовленный хумус и перец на углях с греческим сыром… «Похоже, нам предстоит длинный разговор», – подумал я.
Но тут официантка вернулась с тележкой, нагруженной блюдами, — форшмак, фаршированная рыба в клюквенном соусе, оладьи из цукини…
Некоторое время мы практически молча накладывали в свои тарелки всего понемногу и пробовали вперемешку форшмак с хумусом и драники с гефилте фиш. Но все было настолько вкусным, что Сафонов опять просветлел и поднял бокал:
— Ладно! Все вкусно! Или, как теперь говорят, «атмосфэрно». Давай за твои успехи!
— И за ваши, — сказал я.
— Согласен. Тем паче, — он усмехнулся, — они связаны.
И выпил.
Я тоже отпил из бокала, думая, каким образом его успехи могут быть связаны с моими. Впрочем, иначе зачем бы он стал приглашать меня в ресторан?
Но я молчал, доедал вкуснейшую фаршированную рыбу, которая просто таяла во рту. Сафонов, нужно сказать, тоже не отставал, но ел он не так, как я, а с каким-то дипломатическим, что ли, эстетством и изыском. То есть если я, орудуя вилкой, как совковым инструментом, просто поглощал пищу, то Сафонов маленькими красивыми руками словно дирижировал целым набором разнокалиберных вилок, вилочек и ножей и не ел, а вкушал каждое произведение местного повара. И только закончив с первой подачей блюд, промокнул губы салфеткой и поднял на меня глаза.
— О’кей, сэр! Я тебя поздравляю. Там прочли твой роман…
