Этот проект стартовал прошлой весной, когда живущий в Питере бизнесмен Камиль Хайруллин решил помочь родному южноуральскому селу Султаново. Впрочем, слово «помочь» не отражает сути: помогал он и раньше, а теперь захотел остановить медленное увядание и сделать село фермерским раем. С момента нашего первого репортажа прошло почти девять месяцев, и мы отправились в Султаново посмотреть, во что воплотилась идея, которую даже односельчане называли утопией.
В новом срубе пахнет деревянной стружкой, как в отцовском шкафу с инструментами, — сладкий запах. Рабочие заняты утеплением пола и прилаживают каркас перегородки, которая отделит печь от жилой части. Печь? Да, в Султаново нет газа, отопление в основном электрическое, а печи нужны для подстраховки.
Дом площадью 40 квадратов небольшой: примерно как однушка в городе. Зато сруб бревенчатый, с подвалом и на утеплённом фундаменте. Обходится такой примерно в 1,5 миллиона рублей.
Один дом предназначен для фельдшера, которого активно ищут с прошлой весны. А ещё три дома Камиль отдаст в пользование фермерам и будет строить новые. Но проект не сводится к бесплатной раздаче жилплощади, потому что главная задача — раскрутить тот маховик, который заставляет людей вертеться и за счёт этого процветать.
Мне всё хочется подвести Камиля к разговору об идеологии проекта, но он отвечает:
— Да я сам не знаю, почему занялся этим. Отметил прошлой весной юбилей 60 лет, и созрела идея. Не могу этого объяснить.
Меня устраивает этот ответ. Из необъяснимого часто вырастает то, что потом принимают как должное.
В момент нашего приезда в доме сестры Камиль собеседует двух потенциальных кандидатов. Они просят не фотографировать их и вскоре уезжают.
К отбору Камиль подходит придирчиво: у семьи должны быть двое детей, водительские права хотя бы у одного взрослого, а главное — умение и желание работать.
— Самое простое для меня: построить здесь свою ферму, нанять людей и заниматься хозяйством. Но тогда это просто будет моё: я уйду и ничего не останется, — рассуждает он, с лёгкой грустью замечая, что детям «это неинтересно». — Я хочу создать условия, чтобы люди сами развивали своё дело. Я готов дать им жилье, начальный капитал, оборудование, обсудить какие-то идеи. Но развивать своё хозяйство они должны сами.
Желание привлечь семейных понятно: дети делают человека ответственным и оседлым. Но Камиль делает акцент на наличии некоторого капитала, неважно, накопленного или от продажи жилья.
— Понимаете, если человек совсем без денег — это же, как правило, не случайно. Если он ничего не может заработать, ничего не может создать, он и здесь не начнёт, сколько ни вкладывай, — объясняет он.
От дома сестры Камиля мы направляемся на ферму, и вопрос уже витает в воздухе: так сколько же специалистов удалось привлечь за первые девять месяцев проекта? Я знаю, что фельдшера так и не нашли, хотя кандидатов было много. А фермеры?
Пока из фермеров — один Рим. Записывать ли его в счёт успеха проекта или нет, вопрос спорный, потому что Рим бывал в Султаново с 1973 года сначала у своих родственников, потом — у родителей супруги. Но жил он всегда в городе. Когда Камиль начал свой проект, Рим решил перебираться в Султаново на ПМЖ. С сентября 2018 года он хозяйствует на восстановленной ферме вместе со скотником и дояркой. Так что, «по гамбургскому счёту», можно записать в актив половину балла: всё же Рим не совсем «новобранец».
Сейчас у него 20 коров. Одна из них отелилась накануне нашего приезда. Телёнок лежит в своеобразном «инкубаторе» под тёплой лампой и смотрит на нас недоуменно. Зимой коровы большую часть времени проводят в хлеву, но раз в день их выгоняют протрястись в специально оборудованный вольер. Помощник Рима убирает навоз с подстилкой из сена, объясняя, какое это классное удобрение. Тем временем Камиль с прорабом обсуждают вентиляцию в хлеву, потому что сильная влажность коровам не полезна.
Всего в селе 45 коров, но этого мало: нужно в несколько раз больше. Для чего? Чтобы делать сыр. Сейчас Камиль делает ставку именно на сыроварение.
— Я хочу создать условия, когда фермер будет иметь гарантированный сбыт молока, — говорит он. — Я не скажу, что мы покупаем по высоким ценам: платим, сколько это молоко стоит в Челябинской области, порядка 20 рублей за литр. Зато фермер может сосредоточиться на своей работе, а не на организации сбыта.
Стоит сделать отступление и рассказать о самом Камиле. Он вырос в Султаново в большой семье, но после армии поступил в ленинградский вуз и остался в Северной столице. В 90-е годы начал своё дело, долгое время работал в строительном бизнесе, затем владел компанией интернет-провайдером, а сейчас основное время и силы тратит на проект Султаново. А потому, имея такой бэкграунд, к делу подходит с той же прагматичностью.
— От мясного бизнеса я сразу отказался: не на этом этапе, — говорит он. — Мы сделали сыроварню и хотим расширять это направление дальше. Сейчас можем перерабатывать 160 литров молока в сутки: примерно столько и дают имеющиеся коровы. Но уже к лету заработает новая сыроварня, и она сможет перерабатывать от 500 до 2000 литров в сутки, поэтому нужно наращивать поголовье скота в разы.
Камиль ведёт непрерывные переговоры с фермерами, причём в основном неместными: есть кандидаты из Бурятии, Подмосковья, Казахстана.
Есть ли подходящие?
— Да, есть фермер, у которого 39 голов крупного рогатого скота и своя техника, но он попросил дом не менее 70 квадратных метров, — говорит Камиль. — Я готов его построить. Вообще я готов обсуждать любые условия: мы садимся и решаем, что может привнести человек, чем могу помочь я, какая государственная поддержка ему положена и так далее.
За девять месяцев потенциальных кандидатов было много, но большинство просто испарялись.
— Сначала вроде загорятся, потом, видимо, прикинут, посчитают и пропадают, — рассказывает предприниматель, но без отчаяния: он изначально настраивался на долгий проект и мыслит с запасом лет на десять.
Ещё одна перспективная семья готовится переехать в Султаново из Подмосковья, где она продаёт недвижимость. Муж — строитель, супруга хорошо разбирается в козах. Пока у семьи всего четыре козы, но поголовье — вопрос технический. Из козьего молока тоже будут делать сыр.
Что до сыра, то небольшая сыроварня переделана, судя по всему, из обычного дома. Но это лишь начало. Особая гордость Камиля — камера созревания, в которой при температуре ровно 12 градусов Цельсия сыры «доходят» в течение недель и месяцев в зависимости от сорта и качества. Камера обошлась почти в 1,5 млн рублей из-за сложной системы климат-контроля.
— Смотри, снега-то не намело по бокам, — говорит Камиль своему прорабу, кивая на большой просвет между сугробом и полом приподнятой над землёй конструкции. — Ты говорил, заметёт, поддувать не будет. Надо утеплять. И навес, наверное, надо сделать?
Практические вопросы занимают его ум постоянно. К журналистским визитам он относится так же: как к составляющей процесса, без которой его не раскачать.
Рядом с камерой созревания к лету построят сыроварню размером 9х9 метров. Камиль считает, что хорошо бы в селе появилось ещё несколько сыроварен поменьше. Но для всех его замыслов нужны крепкие хозяева.
В каком-то смысле идея Камиля внутренне противоречива, потому что крепкие хозяева обычно имеют крепкие хозяйства и неохотно меняют обстановку. А перекати-поле, что слоняются по свету с попутными ветрами, отбраковываются самим Камилем. Но в России больше 140 миллионов жителей, говорит он, так что нужно запастись терпением и искать.
— Легко быть первым на попутной волне. Вот в начале нулевых была волна, а новой мы не создали. Так надо создавать.
В прошлом году Камиль потратил на проект 9 миллионов рублей, две трети из которых ушло на строительство четырёх домов. В одном живут 12 строителей, остальные дома пока не сданы, но это вопрос техники: будет кандидат — силы бросят на обустройство его жилища.
В этом году предприниматель планирует потратить 22 миллиона рублей на строительство новых домов, закупку оборудования для большой сыроварни и прочие нужды.
Как к его затее относятся местные жители?
— Про меня разное говорят, — отвечает он. — Что это чуть ли не распил денег и уход от налогов. Но вот теперь люди увидели первые результаты, думаю, настроение должно измениться. Я же не депутат, мне на выборы не надо идти.
Я могу понять и тех жителей Султаново, кто ценит прежде всего уединённость селения, и кого раздражают журналисты и прочие визитёры, раздражает создаваемое Камилем движение. Вероятно, они не видят смысла что-то менять или не верят в возможность перемен. А нужны ли перемены? Я смотрю на ряды брошенных домов: Султаново явно знало лучшие времена, а значит, желание перемен не так уж абсурдно.
Есть и те, кто сразу принял инициативу Камиля. По соседству с его сестрой живёт пенсионерка: раньше из её окна были видны полуразрушенные дома и кромка тёмного леса. Теперь там стоит один из срубов, в котором пока живут строители.
— Она видит в окно огонёк и радуется, — говорит Камиль.
Зимой в Султаново живут около 50 жителей, хотя точное количество определить сложно — многие имеют квартиры в городе и проводят часть времени там. Летом с учётом приезжих набегает до 150 человек.
Камиль говорит, что по натуре он не стратег, но всё же представление о будущем Султаново у него вполне конкретное. Первое — водопровод, второе — асфальтовая дорога от Муслюмово, третье — газопровод. И десять крепких хозяйств: не просто двор да огород, а этаких мини-ферм. С учётом реалий планы кажутся амбициозными, но внутренне желаешь инициатору удачи, потому что если у него получится…
В России научились давать деньги и тратить деньги. Вкладывать и забирать. Что в России происходит с трудом, так это органический рост, когда из небольшого зерна получается целое дерево. Не вытёсывается топором госпрограмм, а берёт всё нужное само. Успех проекта Султаново можно будет расценивать как признак того, что в России не растеряли способность проявлять здоровую инициативу, брать ответственность и доводить до ума.
Кстати, трудности, с которыми столкнулся Камиль, тоже показательны. Вроде бы вот оно, счастье, — состоятельный и практичный человек готов дать шанс людям с похожим менталитетом. И вдруг оказывается, что таких людей — дефицит. А как же навязшая на зубах концепция, будто мы-то на самом деле и классные, и умелые, просто «условий нет»? Теперь условия есть. Отступать некуда.
Водопровод, кстати, стоит первым в перечне дел неслучайно. Коль скоро места близ Муслюмово имеют спорный имидж, бизнесмен первым делом проверил почвы на предмет радиоактивного загрязнения — земля оказалась чистой. Но альфа-излучение от воды превышает нормативы, правда, это связано не с аварией на «Маяке», а с банальным радоном. Проблема характерна для многих районов Челябинской области из-за обилия гранита, который содержит примеси урана: радон-222 является одним из продуктов его распада.
— Понимаете, люди пили эту воду и даже не знали, что она излучает, — говорит предприниматель. — Одна скважина нормальная, другая фонит. Сейчас нужно найти скважину с чистой водой, построить водонапорную станцию и водопровод, чтобы решить проблему раз и навсегда.
Но водопровод, равно как асфальтовая дорога, требуют слишком больших денег по меркам частного инвестора, поэтому много времени Камиль уделяет переговорам с местными властями. Также он выясняет, какие именно субсидии и гранты полагаются будущим поселенцам. Например, по программе «Земский фельдшер» можно получить полмиллиона рублей, но требуется специальное образование.
— Основная помощь, которую может оказать власть, — это не мешать, — говорит он без тени улыбки. — Я же понимаю, что при желании могут запретить и сыроварню, и ферму. Повод найдётся.
К власти он относится с той же прагматичностью, как и к делу вообще. С властью нужно искать точки соприкосновения. Он планирует привезти чиновников и показать, что уже сделано, а в чём они могли бы помочь.
В то же время Камиль подчёркивает, что власть «большая» сельскую жизнь не видит и не понимает. И, может быть, поэтому есть программы поддержки, но нет эффекта. Сверхзадача Камиля — не влить сколько-то миллионов рублей в родное село на правах подарка от успешного земляка. Его задача — организовать процесс так, чтобы он тёк без его участия. Нужно раскрутить маховик.
Правда, Камиль остаётся центральной фигурой, и так будет ещё долго. Бизнесмен практически отошёл от управленческой деятельности в Питере, и большую часть энергии тратит на проект Султаново. Но сам не слишком рад быть на авансцене.
— Понимаете, те же телевизионщики как подают: вот была умирающая деревня, 30 лет не было фельдшера, и тут приехал Камиль и всё решил, — почти возмущается он. — Да ну, не было такого! Село живое, вы сами видите. Фельдшера не было, может быть, года три — не 30. Всё не так мрачно. Я приехал не на пустое место: люди здесь и без меня жили. Просто я хочу, чтобы сюда хотелось приехать. Чтобы люди процветали.
На прощание я спрашиваю, не планирует ли он сдавать один из новых домов посуточно, потому что не прочь проводить иногда выходные в таком месте. Но Камиль предпочитает не разбрасываться.
— Слушай, всё возможно, но позже, — говорит он. — Сейчас мы хотим наладить производство сыра, придумать бренд, наладить рекламу и сбыт. Есть разные идеи, например, общался тут со специалистом по оленеводству. Есть даже идея сделать кластер для программистов, которые могут работать удалённо: интернет-то мы провели. Но сначала нужно поставить дело.
Итак, в сухом остатке мы имеет следующее. За время проекта в Султаново построено четыре новых дома для будущих поселенцев, создана сыроварня и налажен сбыт сыра, появился первый фермер, пусть и наполовину местный. На каждом этапе цепочки есть пропущенные звенья и работы впереди много. Но сам Камиль настроен на долгую борьбу и ждёт новых кандидатов — главное, чтобы желание было обдуманным и серьёзным.
