…В ворота постоялого двора въезжали мужики. На дворе виден был фонарь, висевший на перекладине, и несколько крестьянских саней. В избе тоже светился огонь. Хозяйская работница накрывала на стол и сбирала ужин.
Между тем в избу всё входили вновь приехавшие мужики; понизу из двери стлался пар; в сенях хозяйка выдавала овес.
— Щец, что ли, влить, али вперед квас станете хлебать? — спрашивала у мужиков работница.
— Мы всё станем, — отвечал один.
— Подавай, что есть, — прибавил другой.
Работница поставила на стол чашку с квасом, мужики помолились на образа и сели. Вошла хозяйка с фонарем и сказала:
— Хлеб да соль!
— Просим милости, — ответил один из мужиков, высыпая в чашку накрошенную рыбу.
— Огурчика бы, — вполголоса заметил другой.
— Нету, родимый, нету… Прокисли, — ответила хозяйка. — Мало соли, что ли, уж не знаю. Скотине покидали, и скотина не ест. Такая мне, право, досада с этими с огурцами; кабы знала, легче бы не солила.
Мужики молча стали хлебать квас.
Один из сидевших за столом спросил:
— Лапши нету?
— Нет, лапши нету, — отвечала хозяйка. — Мы картофь варили.
— Давай картофь! С чем он у вас, с маслом?
— С хлебцем, родимый. Хлеб у нас мягкий, ноне пекли.
— Кваску бы, хозяйка.
— Сичас, сичас, — заторопилась та.
Работница накрыла на другом конце стола другой ужин. Вновь приехавшие сели.
— А солдат-то наш где? — спросил один из них.
— Там, в возу что-то копается. Я его кликала, — ответила работница.
— Сходи, умница, покличь еще! Скажи: иди, мол, ужинать проворней.
Работница пошла было за солдатом, но встретилась с ним в дверях.
— Вот он, солдат-то, когда намочился, — говорил отставной солдат, входя в избу.
— Иди садись, — сказали ему мужики.
— А что, солдату погреться водочки не будет?
— Как не быть.
Солдат выпил и спросил:
— А закуски не полагается?
— Кто ее припасал для тебя, закуску-то! Нешто у нас кабак?
— Ну, ничего, мы языком закусим. С чем же картофь-то у вас, Матвевна?
— Известно, с чем, — с хлебом.
— А масла-то что ж?
— Еще масла. Ишь ты, моду какую выдумал! Картофь с маслом. Модник! Вон мужички не хуже тебя, а с хлебцем покушали.
-Кушайте, родимые, на доброе здоровье, — говорила мужикам хозяйка, ставя на стол жареного леща.
— Что ж, масла не дашь?
— Не дам.
— Наплевать, коли так. Подавай мне каши!
— А пироги с медом будут? — спросил солдат, обсасывая рыбью голову.
— Ухват вон еще у меня припасен для тебя под печкой.
Солдат засмеялся.
— Это бабье ружье-то? Знаем. Эх, Матвевна! Эх, Матвевна! Сказал бы я тебе такое слово одно… Ну да делать-то, видно, нечего. С горя хоть трубочки покурить.
Хозяйка пошла в каморку, а мужики стали вылезать из-за стола и напустились на квас. Работница сбирала остатки ужина. Мужики сбились в кучу и, почесываясь, начали промеж себя рассуждать:
— Что ж, спать, что ли?
— Куды эдакую рань?
— А по мне, хошь спать, так в ту же пору…
