…Раньше, до революции, понятия «столовая» для пассажиров не было — столовые были только для рабочих, да и те чаще назывались харчевнями или трактирами. Пассажиры кушали в буфетах (на небольших станциях они назывались «буфетные столы»), а на больших станциях — в ресторанах.
Буфеты, как и вагоны, тоже были разных классов. В старину так и говорили: «Пообедал на вокзале в таком-то классе».
У Чехова в рассказе «Толстый и тонкий» — помните, как точно это подмечено: «На вокзале Николаевской железной дороги встретились два приятеля: один толстый, другой тонкий. Толстый только что пообедал на вокзале, и губы его, подернутые маслом, лоснились, словно спелые вишни. Пахло от него хересом и флердоранжем». Ну, этот-то, судя по описанию и последующим событиям, явно пообедал в I классе!
Или у Бунина в «Жизни Арсеньева»: «Вот и я выхожу, наконец, из поезда, и… иду в первый класс. Полдень, везде пустота, огромный буфетный зал (мир богатых, свободных и знатных людей, приезжающих сюда с курьерскими!) чист и тих, блещет белизной столов, вазами и канделябрами на них…»
Скажите — где еще, в какой области общественной жизни имеется столь удивительное место для человека? Чтобы глубокой ночью прийти с холода, с метели, озябшему, а там тебе за какие-то копейки чай с пирожком! А если еще и рюмку водки, да закусить семгой или балычком? Или, как пишет Бунин, съесть холодную осетрину с хреном. А ведь были таковые припасы на станциях при царе-батюшке непременно: согласно правилам, «все кушанья и напитки должны быть свежими, лучшего качества».
Вагонов-ресторанов в большинстве дальних поездов не было вплоть до конца 1920-х годов, поэтому во время остановок на станциях пассажиры обедали в ресторанах или буфетах. Прислуга, по телеграфу узнававшая о числе пассажиров, заранее накрывала к подходу курьерского или почтового длинные столы с застиранными скатертями.
По прибытии поезда в обеденный зал врывалась алчущая толпа пассажиров, начинались невообразимая суета, требования и там, половые только успевали носиться туда-сюда с подносами.
«Уже пришел московский почтовый? И точно — буфетная зала жарка от народа, огней, запахов кухни, самовара, носятся, развевая фалды фраков, татары-лакеи, все кривоногие, темноликие, широкоскулые, с лошадиными глазницами, с круглыми, как ядра, стрижеными сизыми головами…» (И. Бунин «Жизнь Арсеньева»). Писатель и здесь абсолютно точен: на некоторых железных дорогах до революции буфеты содержали татары. Все должны были успеть покушать до отхода поезда — вот где кроется причина частых отставаний пассажиров от поездов в те времена, да и в более поздние!
По нашим сегодняшним представлениям это был «комплексный обед». Состоял он из первого, второго, третьего блюд и закусок, в том числе и горячих в залах I класса — ныне практически забытых. (От редакции: судя по сему, на столы чаще всего подавались горячие щи зимой и ботвинья летом, жаркое, котлеты, сладкие пирожки).
Можно было, конечно, и пива, и водочки заказать. Но главным героем станционного буфета, как и любого русского трактира, являлся, конечно, самовар. Его наличие было непременным.
«На вокзале было пусто и темно. Буфет освещала только сонная лампа на стойке… наконец откуда-то запахло самоваром и вокзал стал оживать, освещаться… пряно запахло по буфету этим ночным вокзальным самоваром…» (И. Бунин «Жизнь Арсеньева»). Это и был главный магнит для общения местных жителей и главное удовольствие для провожающих и проезжающих пассажиров. На самоваре непременно была надпись (выгравированная или на табличке): «Буфет станции такой-то».
Буфеты на станциях, как и ресторации, содержались по договору с железной дорогой частными лицами, которые подчинялись непосредственно начальнику станции…
