«Движуху можно мутить где угодно, если у тебя есть голова на плечах и руки»
«На первых порах было сложно, потому что, кроме того, что я городской житель, я ещё экстраверт. Я очень люблю людей, а тут людей нет, — вспоминает Верасень. — Тут я открыл, что на самом деле нет никаких экстравертов и интровертов. В какую среду попадаешь — такой характер и развиваешь. И мне стало очень комфортно. Да, вначале я переживал: а где же все тусовочки, а как же я пойду на концерт? Но после Варшавы и Нью-Йорка, где мы жили, Минск казался бледной копией. Поэтому от отсутствия концертов мы сильно не страдали. А движуху можно мутить где угодно, если у тебя есть голова на плечах и руки».
«Когда, например, мне надо походить с травмой на физиотерапию на протяжении 10 дней, то тяжеловато ездить каждый день в Воложин. Надо что-то решать: или поехать в Минск на это время, или реально каждый день проделывать 50 км туда-обратно. Но такие вопросы очень редко появляются, они могут вообще не возникать. В остальном здесь даже лучшие условия, чем в городе. Всё есть: стиральная машина, посудомойка. Ты можешь выйти во двор в пижаме, и никто тебе ничего не скажет: здесь твоя земля».
«Главная же мечта белорусская — это приехать в столицу, купить там квартиру. То есть залезть в норку и в этой норке сделать себе диванчик, телевизор, интернет — оптоволокно, чтоб не выходить оттуда», — уверен Верасень. Он говорит, что именно поэтому его родители сначала настороженно восприняли идею уехать в деревню.
«Мои родители ещё не теряют надежду, что я буду жить в городе, в квартире, работать где-то в офисе. Конечно же, не так часто эти разговоры происходят, но всё равно периодически происходят. Первый раз, когда мама сюда приехала, она плакала», — признаётся Женя.
Одним из первых в Воложинский район переехал из Минска промоутер Владимир Шаблинский. У себя на хуторе он стал делать опен-эйры, на них приезжали тысячи зрителей. Красивые места, недорогие дома, всего 100 км до Минска — пустующие деревни стали постепенно заселяться. Сейчас в местном чатике больше 90 человек. Женя говорит, что раньше знала всех, кто селился в околицах Лоховщины, сейчас — нет.
Появление Жени и Верасня в Лоховщине обрадовало соседей — наконец можно кого-то научить, как правильно растопить печку! Сейчас из местных остались только бабушки Василина и Нонна. И то Нонна зимует у детей в городе.
Верасень уверен: белорусская деревня умерла. По его наблюдениям, жители соседних деревень ходят на работу в колхоз чаще всего, чтобы просто отсидеть рабочее время. Люди забыли, что такое — делать то, что нравится. Включиться в «новую» деревенскую жизнь у них получается не всегда. Но на чисто соседском уровне «понаехавшие» (кроме Жени и Верасня в Лоховщине постоянно живёт ещё одна семья) и коренные жители постоянно взаимодействуют:
«Я просыпаюсь утром, а уже огурчики стоят под дверью, — улыбается Женя. — Уже я тогда несу что-нибудь».
В Лоховщине нет магазина. Три раза в неделю сюда приезжает автолавка. Но новые местные могут обходиться без неё. Например, Арудж Мусаев и Саида Шабанович — они живут в Кощеличах, которые отделены от Лоховщины лишь дорожными знаками, — сами пекут хлеб, коптят скумбрию и шпроты, делают масло, сыр из козьего молока, выращивают коз и барашков. Летом всё время отдают клубнике. Недавно посадили вишнёвый сад.
Арудж и Саида приехали в Кощеличи в 2015 году. До этого они, медик и экономист по образованию, жили на хуторе около Лиды.
«Это было очень близко от города, и получилось как в фильме «Белые росы»: вокруг многоэтажки и хутор наш стоит, по сенокосу грузовики с песком ездят, через огороды наши пошли коммуникации прокладывать, выжили нас оттуда. Мы решили в глубинку рвануть», — говорит Саида. Мы сидим за столом, пьём чай и едим чак-чак.
«Сами запрограммировали своих детей, что сельский труд — это неблагодарный труд»
«Оказалось, что тут всё неожиданно родное и знакомое, — размышляет Саида. — Вот как когда-то у бабушки, как когда-то дома, а мы все жили в деревянных домах, — забытый вкус этой готовки на плите, запах дымка… Мы ещё не так далеко ушли от этого, чтобы это забыть. И вообще, у меня ощущение, что я живу где-то на курорте. Что я приехала в какой-то санаторий, и у меня тут всё включено. Выйдешь попасти этих козочек — тропа здоровья — два часа пешком энергичным шагом. Где себе такое в городе позволишь?»
«Они пахали в колхозе, но им хотелось, чтобы дети получили образование, поехали в города жить. А теперь они смотрят — деревни обветшали, никто жить не хочет. Но вы же сами это сделали, своими собственными руками повыпихивали всех детей туда. Сами запрограммировали их, что сельский труд — это неблагодарный труд, лучше на завод. Отработал восемь часов, пришёл, упал на диван, телевизор смотришь — красота. Пивка попил. Никто возвращаться не хочет».
В 2005 году Александр Лукашенко подписал указ № 150 «О Государственной программе возрождения и развития села на 2005—2010 годы». Большие деревни начали переделывать в агрогородки — это новый тип посёлков, в которых, согласно «Википедии», «создана производственная и социальная инфраструктура для обеспечения социальных стандартов проживающему населению». В агрогородках обычно есть школа, детский сад, почта, сельсовет, медпункт, клуб, дороги закатаны асфальтом, из кранов течёт вода. Молодые специалисты, приезжающие работать по распределению в сельскохозяйственный производственный кооператив — так теперь называются колхозы, — могут сразу получить новый дом, который в народе величают «президентским». Но возрождается ли деревня, как задумало государство?
«Идея властей не срабатывает, — считает Женя Манцевич. — Потому что страна тут пытается держать всё под контролем: вот вам государственная работа в колхозе, вот вам государственный домик, и вот только так, и ни влево, ни вправо. Если бы они позволили нормально развивать своё фермерство, свой маленький частный бизнес, чтобы не было этой волокиты дурацкой… Просто люди сталкиваются с такими проблемами, что они боятся ехать в деревню — зарабатывать на себя очень тяжело. А не на себя — в колхозе зарплата 300 рублей (130 евро. — Ред.). Ну кому это надо?»
«Конечно, есть какой-то бизнес в селе, агроусадьбы, но это делают новые люди. А старые люди, старой формации, ходят «в контору» и ждут, пока будет пенсия. Вот на пенсии наступит счастье».
На январь 2014-го в Беларуси создано 1512 агрогородков. В агрогородках построено около восьми тысяч жилых домов. В то же время в 2018 году в стране насчитывалось 14 тысяч пустующих домов. Из девяти с половиной миллионов белорусов в сельской местности проживают всего два миллиона.