Будучи горожанкой, дважды дипломированным опытным финансистом, могла ли я предположить, насколько в одночасье изменится моя жизнь после переезда в деревню?
Первое лето прошло, как во сне. Собрала неплохой урожай овощей: огурцы, кабачки, лук, морковь, помидоры, капуста. В сентябре начала искать картошку, которая заросла травой в человеческий рост. За полтора месяца обыскала всё поле, накопала семь ведер. Думала, там и помру. Ничего, выжила. В минуты слабости несколько раз подумывала, не пригласить ли кого из соседей помочь с огородом? И каждый раз говорила себе: нет, это моя земля, я хочу всё делать здесь сама.
Упивалась, наслаждалась уединением. Ловила себя на том, что иногда взгляд останавливается на окружающей природной красоте, и я «зависаю», теряю ощущение времени, наполняясь необыкновенным умиротворением, благостью.
Суетливость и хроническая тревожность — постоянные спутники городской жизни — постепенно растаяли, будто их и не было. Появилась неспешность в движениях и в мыслях, внутренний покой.
Всё чаще вспоминала прабабушку, харьковскую крестьянку, пришедшую с семьёй в Сибирь в начале двадцатого века. Вспомнила её руки, привычные к труду, как она ловко управлялась с огородом, как пестовала и лелеяла свой крошечный участок. И мои руки сами собой повторяли её движения, и работа спорилась, становилась лёгкой и складной, как песня.
Наступили холода, жизненное пространство сократилось до тёплой части дома. Училась топить русскую печку, стала регулярно печь хлеб. Занялась, наконец, рукоделием — шитьём, вышивкой, вязанием. У жизни появился свой ритм, постепенно формировались новые привычки.
Изредка общалась с родственниками и друзьями, писала блог, получала комментарии читателей. Готовила нехитрую еду, кормила собаку и двух кошек, привезённых из города. Прочищала в снегу дорожки, когда хватало сил — снегопады на Алтае нешуточные, за одну ночь двор может замести по крышу дома.
Поняв, как легко в одночасье оказаться отрезанной от внешнего мира, научилась рассчитывать и делать продуктовые запасы на два-три месяца. Полностью изменила питание: отказалась от мяса, очень редко ела рыбу. Рацион, в основном, состоял из молока от соседской коровы, творога, сметаны, яиц (на второе лето взяла курочек), домашнего хлеба и пирогов, овощей и каш в разных вариациях. Расходы на питание, по сравнению с городом, упали в разы.
Изредка, когда выбиралась в райцентр или в Бийск, покупала сыр, фрукты, сладости. Тогда же пришло понимание, что тяга горожанина к разнообразной и экзотической еде — это в большей степени компенсация неудовлетворённости в других аспектах жизни, попытка «заесть» хронический стресс, а также дань моде, в чём то — элемент престижа. Но никак не потребность организма.
На простом и естественном питании я похудела, поздоровела, стала намного больше двигаться и лучше себя чувствовать. В первую же осень случилось и вовсе неожиданное: мне вдруг нестерпимо захотелось записать одну историю, случившуюся в ранней юности. Несколько суток не ела, не спала — писала. Получилось что-то вроде небольшой повести. И что с ней делать? Никакого опыта нет. Нашла интернет-журнал «Самиздат», выложила там повесть, стала ждать откликов. И они появились.
Зимой написала рассказ, взяв за основу кусок своей биографии, и выставила его на самиздатовский конкурс. Высокого места не заняла, но получила несколько хороших отзывов. Одного из рецензентов, писателя-фантаста из Пензы Александра Голикова, я запомнила. Пересеклись на конкурсах ещё несколько раз.
Через полтора года он приехал ко мне помочь посадить картошку. Ещё через пару месяцев мы купили дом в Поволжье и поселились там вдвоём, стали мужем и женой.
Удивительно, каким причудливым путём я оказалась так близко к родине предков: мой прадед родом из Саратова. Могло ли произойти со мной такое, если бы я осталась в городе? Без сомнений, ответ — нет.
Вторая часть «великого исхода» разворачивается в Пензенской области, в старинном селе Базарная Кеньша и продолжается по сию пору. На Алтае я достаточно насладилась уединением, чтобы внутренне подготовиться к переменам, к жизни вдвоём…
Елена Калугина.
