Итак, авиагарнизон Цербст, Группа советских войск в Германии, лето 1982 года. Прапорщик (фио не помню, назовем его Николай), механик самолета, отслужив положенный срок за границей, готовился к переезду на прежнее место службы в один из внутренних военных округов. Но дело, к сожалению, застопорилось: на станции в тот момент не оказалось свободных контейнеров, а семейные пожитки требовали объема минимум в 3 куба.
Положение осложнялось тем, что заменщик уже прибыл в полк и был поставлен на все виды довольствия. Это значило, что немецкие марки Николай уже не получал, а семью – супругу и двух маленьких детей, надо было ещё какое-то время содержать. Требовалось что-то предпринять, причем немедленно.
И тут Николай вспомнил, что недалеко от их военного городка находился немецкий сельхозкооператив. Так почему бы не попытаться там немного подзаработать? Не откладывая дела в долгий ящик, наш прапорщик отправился на поиски бюро кооператива, где попытался коротко и конкретно рассказать о своем сложном положении и изложить просьбу о возможном заработке.
При этом, правда, вышла небольшая неувязочка, вернее, две. Во-первых, Николай почти начисто забыл всё, что почерпнул в свое время на уроках немецкого в школе. Помнил только Гутентаг и Вифиль, то есть, Добрый день и Сколько (стоит), чего вполне хватало раньше для посещения местных магазинов. Впрочем, местные немцы в большинстве своем неплохо говорили по-русски, поскольку изучали язык более углубленно, так что эта проблема рассосалась сама собой.
Второй же вопрос решить был потруднее: как официально оформить на временную работу гражданина другого, хотя и социалистического государства? Но, подумав, председатель кооператива вместе с бухгалтером как-то нашли выход из этого непростого положения.
Николаю до армии приходилось работать в родном колхозе комбайнером. Узнав об этом, председатель заметно обрадовался, ведь уборочные работы на полях только начинались, и еще один механизатор был бы очень кстати. Так что прапорщику было предложено приступить к работе уже назавтра.
Рано утром Николай сел в кабину выделенного ему комбайна и приступил к уборке зерновых. Дело шло ходко: грузовики вовремя подъезжали за зерном, топливозаправщики сновали туда-сюда, над полем разносилась бодрая музыка.
Когда наступило время обеда, все механизаторы одновременно заглушили моторы своих машин и гурьбой, оживленно переговариваясь, направились в столовую. Николай же, заботясь о экономии, достал предварительно подготовленный тормозок с бутербродами и бутылкой молока. К нему подошел немецкий коллега и на ломаном русском языке предложил идти вместе со всеми. Николай вначале отказался наотрез, но потом, узнав, что обед из четырех блюд с бутылочкой пива оплачивает кооператив – согласился с удовольствием.
Все они ударно трудились до шестнадцати ноль-ноль. Потом, опять одновременно, пошабашили, поставили технику под навес и разошлись по домам, призывно помахав перед этим русскому товарищу, мол, рус, кончай работу, иди домой!
Николай же, конечно, с поля не ушел. Потому что с детства усвоил твёрдо: уборка хлеба есть ударная битва за урожай, план – закон, выполнение – долг, перевыполнение – честь! Он не мог даже представить себе, что немцы относятся к этому ответственному делу, как к выполнению важной, но всё-таки скучноватой работы с получасовым перерывом на обед и установленным временем ее окончания.
Поэтому Николай продолжил движение по полю, пока не наполнил бункер зерном. Тогда он подогнал к своему комбайну чужой грузовик, благо, ключ зажигания был на месте, и, наполнив кузов зерном, поставил машину обратно под навес… Так он работал до позднего вечера, один на огромном поле, пока совсем не стемнело. Да продолжал бы и позже, при свете прожекторов, но здесь этот номер, к сожалению, не проходил.
Когда окончательно стемнело, прапорщик поставил комбайн на место и отправился домой ужинать и поспать хотя бы несколько часов… Так было и на следующий день.
За исключением того, что после окончания рабочего дня ни один немец не ушел домой. Механизаторы еще долго стояли у края поля и молча наблюдали за тем, как усталый, но довольный Николай продолжал свою привычную битву за урожай.
Потом вошло в привычку, что к пяти вечера к главам семейств подтягивались их жены и дети, приносили с собой в узелках немудреные харчи и все вместе располагались пикником прямо на травке, часами внимательно наблюдая за работой своего русского коллеги.
Но, наконец, уборочная страда завершилась полной победой членов кооператива и примкнувшего к ним прапорщика ВВС ГСВГ. Всех ее участников пригласили в близлежащий гаштет отпраздновать это приятное событие.
Столы были накрыты богато по немецким меркам, и пиво лилось рекой. Николай скромно сидел в уголке, мало ел и еще меньше пил, с тревогой думая о том, сколько же ему заплатят за работу эти скупердяи-немцы. И заплатят ли вообще, ведь о финансовой стороне вопроса еще разговора не было.
Итак, авиагарнизон Цербст, Группа советских войск в Германии, лето 1982 года. Прапорщик (фио не помню, назовем его Николай), механик самолета, отслужив положенный срок за границей, готовился к переезду на прежнее место службы в один из внутренних военных округов. Но дело, к сожалению, застопорилось: на станции в тот момент не оказалось свободных контейнеров, а семейные пожитки требовали объема минимум в 3 куба.
Положение осложнялось тем, что заменщик уже прибыл в полк и был поставлен на все виды довольствия. Это значило, что немецкие марки Николай уже не получал, а семью – супругу и двух маленьких детей, надо было ещё какое-то время содержать. Требовалось что-то предпринять, причем немедленно.
И тут Николай вспомнил, что недалеко от их военного городка находился немецкий сельхозкооператив. Так почему бы не попытаться там немного подзаработать? Не откладывая дела в долгий ящик, наш прапорщик отправился на поиски бюро кооператива, где попытался коротко и конкретно рассказать о своем сложном положении и изложить просьбу о возможном заработке.
При этом, правда, вышла небольшая неувязочка, вернее, две. Во-первых, Николай почти начисто забыл всё, что почерпнул в свое время на уроках немецкого в школе. Помнил только Гутентаг и Вифиль, то есть, Добрый день и Сколько (стоит), чего вполне хватало раньше для посещения местных магазинов. Впрочем, местные немцы в большинстве своем неплохо говорили по-русски, поскольку изучали язык более углубленно, так что эта проблема рассосалась сама собой.
Второй же вопрос решить был потруднее: как официально оформить на временную работу гражданина другого, хотя и социалистического государства? Но, подумав, председатель кооператива вместе с бухгалтером как-то нашли выход из этого непростого положения.
Николаю до армии приходилось работать в родном колхозе комбайнером. Узнав об этом, председатель заметно обрадовался, ведь уборочные работы на полях только начинались, и еще один механизатор был бы очень кстати. Так что прапорщику было предложено приступить к работе уже назавтра.
Рано утром Николай сел в кабину выделенного ему комбайна и приступил к уборке зерновых. Дело шло ходко: грузовики вовремя подъезжали за зерном, топливозаправщики сновали туда-сюда, над полем разносилась бодрая музыка.
Когда наступило время обеда, все механизаторы одновременно заглушили моторы своих машин и гурьбой, оживленно переговариваясь, направились в столовую. Николай же, заботясь о экономии, достал предварительно подготовленный тормозок с бутербродами и бутылкой молока. К нему подошел немецкий коллега и на ломаном русском языке предложил идти вместе со всеми. Николай вначале отказался наотрез, но потом, узнав, что обед из четырех блюд с бутылочкой пива оплачивает кооператив – согласился с удовольствием.
Все они ударно трудились до шестнадцати ноль-ноль. Потом, опять одновременно, пошабашили, поставили технику под навес и разошлись по домам, призывно помахав перед этим русскому товарищу, мол, рус, кончай работу, иди домой!
Николай же, конечно, с поля не ушел. Потому что с детства усвоил твёрдо: уборка хлеба есть ударная битва за урожай, план – закон, выполнение – долг, перевыполнение – честь! Он не мог даже представить себе, что немцы относятся к этому ответственному делу, как к выполнению важной, но всё-таки скучноватой работы с получасовым перерывом на обед и установленным временем ее окончания.
Поэтому Николай продолжил движение по полю, пока не наполнил бункер зерном. Тогда он подогнал к своему комбайну чужой грузовик, благо, ключ зажигания был на месте, и, наполнив кузов зерном, поставил машину обратно под навес… Так он работал до позднего вечера, один на огромном поле, пока совсем не стемнело. Да продолжал бы и позже, при свете прожекторов, но здесь этот номер, к сожалению, не проходил.
Когда окончательно стемнело, прапорщик поставил комбайн на место и отправился домой ужинать и поспать хотя бы несколько часов… Так было и на следующий день.
За исключением того, что после окончания рабочего дня ни один немец не ушел домой. Механизаторы еще долго стояли у края поля и молча наблюдали за тем, как усталый, но довольный Николай продолжал свою привычную битву за урожай.
Потом вошло в привычку, что к пяти вечера к главам семейств подтягивались их жены и дети, приносили с собой в узелках немудреные харчи и все вместе располагались пикником прямо на травке, часами внимательно наблюдая за работой своего русского коллеги.
Но, наконец, уборочная страда завершилась полной победой членов кооператива и примкнувшего к ним прапорщика ВВС ГСВГ. Всех ее участников пригласили в близлежащий гаштет отпраздновать это приятное событие.
Столы были накрыты богато по немецким меркам, и пиво лилось рекой. Николай скромно сидел в уголке, мало ел и еще меньше пил, с тревогой думая о том, сколько же ему заплатят за работу эти скупердяи-немцы. И заплатят ли вообще, ведь о финансовой стороне вопроса еще разговора не было.
Тем временем руководители кооператива, восседавшие за отдельным столом, как в президиуме советского колхозного собрания, начали выдавать присутствующим заработанное. Каждого вызывали отдельно, торжественно вручали конверт с деньгами, коротко благодарили за работу и вызывали следующего.
Горка конвертов на столе президиума быстро таяла, уже выдан последний. Вот и всё, обреченно подумал Николай, сейчас мне крепко пожмут руку, наградят почетной грамотой и пожелают дальнейших трудовых успехов, знакомая картина.
И в этот момент его пригласили к столу. Председатель говорил, заметно волнуясь, а специально приглашенный переводчик по-русски растолковывал Николаю, что он напрочь поразил всех присутствующих немцев своим героическим отношением к делу, показал пример и вообще такого еще никто здесь не видел! Под гром аплодисментов ему был вручен солидной толщины конверт, потом двое мужчин с трудом взгромоздили на стол приз – дорогущий цветной телевизор. А председатель, улыбаясь, вручил вконец ошалевшему от всего этого Николаю еще и квитанцию на получение контейнера для перевозки личных вещей…
Когда дома Николай, при задернутых шторах, пересчитал полученный гонорар, то его радости не было границ. Денег было столько, сколько он раньше не получал в финчасти за полгода службы.
Через день, набив контейнер под завязку свежескупленным немецким дефицитом, Николай с семьей благополучно отбыл в Союз. И всё бы хорошо, да (не к ночи будь помянутый) председатель немецкого сельхозкооператива отправил благодарственное письмо с описанием героических трудовых подвигов советского прапорщика на хлебных полях ГДР не кому-нибудь, а самому Командующему Группы в Вюнсдорф.
Здесь я прекращаю свой рассказ, ибо тот, кто в курсе, о последствиях сего уже понял прекрасно, а остальным лучше остаться в неведении…
Спасибо за внимание.
Михаил Михайлов.
